Искусство просвещать. Практическая культурология для педагогов и родителей - Евгений Александрович Ямбург

поистине волшебная встреча. Именно такие волшебные, проникающие в душу встречи с человеком, книгой, Богом во многом предопределяют судьбу человека. От девочки-бабушки исходил особый магнетизм. Его истоки – это предельная искренность в общении с детьми, бодрость духа и вера в конечную победу добра. Наивно? Но с детьми по-другому нельзя.

Такое же волшебное ощущение оставляли встречи с детьми священника отца Александра Меня. Рядом с ним хотелось улыбаться. И когда моих педагогических оснований для того, чтобы вывести подростка из депрессии или, того хуже, суицидального состояния, не хватало, я отправлял подростка к нему. И отец Александр справлялся.

Вывод очевиден: поменять себя ребенок способен лишь при помощи взрослого, который стремится к тому же.

Таков наивный, но действенный инструмент, который можно и должно использовать для погашения волны агрессии и аутоагрессии в школах. Инструмент, который вряд ли попадет в очередной обновленный перечень должностных инструкций, призванных решить эту проблему. Нет сомнения в том, что профессионалы, неформально относящиеся к делу, серьезно озабочены вопросом, как остановить эскалацию насилия в подростковой среде. Очевидно, что необходимо немедленно приступать к строительству дамбы, с помощью которой можно будет сдерживать волны агрессии, захлестывающие школу. Но для грамотного возведения столь сложного сооружения необходим серьезный анализ, предполагающий выявление факторов риска, распределение полномочий и ответственности между всеми участниками строительства.

Строительство дамбы: аналитическая работа

После публикации моего материала «Поменять себя (как гасить волну насилия в школах)» в блоге на «Эхе Москвы» 1 декабря 2018 года поднялась встречная волна жаркой дискуссии на эту в буквальном смысле слова кровоточащую тему. Участниками дискуссии выступили как крупные администраторы образования, отвечающие за проблему безопасности детей и учителей в школах, так и педагоги, призванные решать эту проблему на местах. Накал дискуссии выявил людей неравнодушных, вне зависимости от чинов и званий глубоко переживающих за все происходящее в школах. У каждого из вступивших в полемику, безусловно, была своя правда.

Очевидно, что проблема насилия в школах является комплексной, многоаспектной, для своего решения требующей использования управленческих, экономических и других рычагов. С каждого этажа сложного сооружения, именуемого российским образованием, решение этой проблемы видится по-разному. Несомненно, что не существует одного-единственного волшебного инструмента, с помощью которого можно было бы в мгновение ока остановить волну насилия среди детей и подростков. Здесь каждый на своем месте (от министра до педагога) в меру осознаваемой ответственности и отведенных ему полномочий призван внести свой вклад в общее дело.

Непродуктивно лишь перекладывание ответственности друг на друга, руководствуясь непреодолимостью так называемых объективных препятствий, мешающих вовремя отозваться на очевидную детскую боль. С этой точки зрения развернувшаяся дискуссия представляет, как мне кажется, огромный интерес, поскольку позволяет увидеть не только рассмотрение ее участниками проблемы при помощи разной оптики, но и скрытые механизмы самооправдания, выливающиеся во взаимные (часто справедливые) обвинения в адрес друг друга людей, призванных совместно профессионально решать сложнейшую педагогическую задачу.

Но предоставим слово непосредственным участникам дискуссии. Зная, как болезненно и порой неадекватно реагирует наша образовательная вертикаль на высказывание собственной, отличающейся от официальной, точки зрения (особенно со стороны администраторов любого уровня), я сознательно не указываю «имена, фамилии, явки», а в качестве иллюстраций привожу лишь те эксцессы, которые стали достоянием СМИ.

Администратор, отвечающий за проблему безопасности в крупном регионе: «Несколько слов о сути проблемы, которая не дает покоя. Конечно же, история здесь с глубокими корнями. Ваш вывод в конце статьи („поменять себя ребенок способен лишь при помощи взрослого, который стремится к тому же“) очевиден и технологически сложен. Буквально вчера был в той школе, где произошла трагедия. Семиклассник из ружья выстрелил в пятиклассника-второгодника, который, по словам свидетелей, вел себя довольно агрессивно, демонстрировал свое превосходство и, как говорят те же свидетели, „сильно нарывался“. Стрелявший „решил попугать“, зарядил ружье, навел на обидчика и понять теперь не может, как произошел выстрел.

О том, который погиб и „нарывался“, знали давно. Ребенок из крайне сложной семьи. На его глазах мать зарезала его отца (своего мужа) восемь лет назад. Парень, по сути, уже не учился, состоял на всех видах учета, и второгодничество просто добавило ему опыта и выводов о „пользе“ школьной педагогики.

В ходе беседы с учителями, с администрацией я задавал простые вопросы: известно ли им было об агрессивности участников конфликта? Могли бы они снизить уровень агрессии этих детей, зная заранее, чем это может закончиться? Если бы по волшебству можно было вернуть время и начать сначала, то что стали бы делать?

В ответах слышались нотки переживаний, раскаяний, сожалений и… беспомощности. Откуда беспомощность? Впечатление такое, что люди зашорены. Показывают планы массовых мероприятий, расписания кружков, отчеты с количеством проведенных акций, олимпиад, протоколы педсоветов. При этом не смогли показать характеристик на этих двоих детей. Их раньше не вели, не составляли. Я спросил о дневниках педагогических наблюдений – не знают, что это такое. На вопрос о посещении семей, беседах с родителями внятных ответов нет. Попросил у них посмотреть тетради детей. В тетрадках каракули эмоционально неуравновешенных (по сути, больных) пятиклашек (с несформированными орфографическими навыками, с дисграфией) и злющие исправления красной пастой со стороны учителя. На ПМПК[12] никого не показывали. Вот уж где психологическое давление. Показал завучу – стало стыдно. Открыл случайно отчетность – обнаружил таблицу „уровней воспитанности“ с баллами. Где-то взяли дурацкую методику и решили каждому ребенку выставить балл воспитанности по шести показателям. На вопросы об авторе методики ничего пояснить не смогли. Бедняга зам. по воспитательной работе от моих вопросов и увиденного расплакалась. Как мог успокоил ее, пообещал помочь с курсами, с литературой. Слезы у педагога были от души. Но кто-то так и остался уверенным в себе, что все делает исправно: ведет уроки, ставит оценки красной пастой, делает замечания и своевременно пишет отчеты. При этом книг не читают, педагогику сменили на диагностические таблицы, сляпанные на скорую руку неизвестным автором».

С администратором полемизирует специалист по образовательному праву и экономике образования из другого региона. Он выделяет иные ключевые факторы, приведшие к трагедии: «К сожалению, когда идет речь про педагогику, все вдруг забывают про экономику.

1. Какова учебная нагрузка у учителей в школе (средняя, у тех, кто непосредственно причастен к разбираемому случаю)? И какова средняя заработная плата (реальная и отчетная, в том числе опять же у причастных)?

До дневников ли педагогических наблюдений этим учителям с такой нагрузкой и такой зарплатой за нее (удельную зарплату посчитать – будет совсем наглядно: сколько стоит урок для учителя, а еще сколько платят за 1 ученика на 1