Волнорез по имени Культура - Евгений Александрович Ямбург

Каждый выбирает по себе

слово для любви и для молитвы.

Шпагу для дуэли, меч для битвы

каждый выбирает по себе.

Ю. Левитанский

Глава 6

Простые истины

Всё гениальное просто, гласит известное изречение. На самом деле постепенно выясняется, что простые истины не так просты, как это представляется на первый взгляд.

Христос, как мы знаем, проповедовал притчами – короткими рассказами, доступными пониманию простых людей: рыбаков, ремесленников, мытарей (сборщиков налогов). Он сознательно не ориентировался на интеллектуальную элиту – фарисеев и книжников. Почему? Потому что натренированный изощренный ум всегда найдет способ самооправдания, который позволит, выражаясь определением М. Е. Салтыкова-Щедрина, «жить применительно к подлости». Говоря современным языком, Учитель ориентировался на эмоциональный интеллект, который предполагает эмпатию (способность почувствовать чужую боль так же остро, как свою).

Казалось бы, веками прописана совершенно простая, непререкаемая истина: в любых, даже самых неблагоприятных условиях детей надо учить хорошо, не снижая планки образования. Но каждый раз на каждом новом витке развития человечества ее приходится осваивать заново.

Накануне проведения итоговых испытаний за курс средней школы традиционно раздается плач по бедным детишкам, испытывающим во время прохождения ЕГЭ огромный стресс, который катастрофически сказывается на их здоровье. И тут же следуют сердобольные предложения облегчить как саму процедуру сдачи экзамена, так и содержание экзаменационных материалов. Как относиться к этим предложениям?

На мой взгляд, и в этом вопросе следует опереться на трагическую и героическую историю двадцатого века.

Как известно, фашисты в гетто закрыли все еврейские школы, частные уроки детям давать также не разрешалось. Тем самым приводился в действие интеллектуальный смертный приговор, обрекавший детей на принудительную неграмотность. Но им это осуществить не удалось. Рискуя жизнью, педагоги продолжали занятия с детьми. Еврейские школы продолжали нелегально работать даже в гетто.

Подпольная система высшего и гимназического образования действовала в Польше во время фашистской оккупации страны. Читаем об этом у офицера польского сопротивления Карского в книге «Я свидетельствую перед миром. История подпольного государства». (Желающие могут найти в интернете фильм об этом героическом человеке.) Ян Карский – легенда польского антифашистского сопротивления, аристократ духа, человек высочайшего мужества, не сломленный пытками гестапо, пытавшийся в одиночку остановить Холокост. Он подробно описывает работу польских государственных структур на оккупированной территории. В данном контексте меня восхищают действия созданного в январе 1941-го подпольного департамента народного образования. В результате его работы в годы Второй мировой войны в 90 из 103 варшавских средних школ были созданы подпольные отделения, в них обучалось 25 тысяч детей. Только в Варшаве до 1944 года было выдано 6500 подпольных аттестатов о среднем образовании. Присутствуя на подпольном выпускном экзамене, Ян Карский с удовлетворением отмечает, что, вопреки стремлению оккупантов разложить и оглупить польскую молодежь, высокие требования к выпускным экзаменам по всем (!) предметам не снизились. Поляки слишком хорошо понимали, что снижение планки образования гибельно для нации.

В любой момент на экзамен (их ЕГЭ) могли ворваться не независимые наблюдатели, а гестаповцы. Результатом такого вторжения был бы расстрел для всех участников экзаменационного испытания. Но, несмотря на жуткую обстановку с точки зрения требований к учащимся, никакой скидки на сложные обстоятельства не делалось. Нытья по поводу стрессовой перегрузки учащихся не наблюдалось. О чем с полным удовлетворением свидетельствует писатель, будучи действительно независимым экзаменатором. Сам лично он не учил этих детей. Но, являясь блестяще образованным человеком, владеющим иностранными языками, он высоко оценил подготовку выпускников. Обращает на себя внимание тот факт, что ни один из педагогов не обиделся на эту внешнюю приемку результатов их деятельности, не расценил ее как недоверие к своей квалификации.

Вывод очевиден: хочешь сохранить нацию – не снижай требований к образованию. Сохранение нации – это прежде всего сохранение ее культуры, носителем которой является интеллигенция.

Значительная часть польской интеллигенции погибала во время Варшавского восстания. Вследствие этого восставшими было принято судьбоносное для польской культуры решение. По канализационным каналам, по пояс в фекалиях, из города выводились талантливые молодые люди, которые после войны принесли Польше мировую славу. Среди них были режиссер Анджей Вайда и художник Анджей Врублевский.

И еще один эпизод, демонстрирующий сохранение высоких требований к образованию детей вопреки драматическим обстоятельствам. На этот раз из блокадного Ленинграда. Там тоже работали школы. В холодных нетопленых классах встречались голодные учителя и дети, которые, вопреки суровым испытаниям, продолжали осваивать программу средней школы. Зачастую тетрадями служили обрезки обоев и клочки старых газет.

Но меня особенно поразила одна неизвестная мне ранее подробность. Дело в том, что в Питере есть музей истории образования. Там я с удивлением узнал, что в системе образования блокадного Ленинграда продолжали работать методисты. Да-да, не удивляйтесь – методисты! Это сегодня, при искаженном управлении, методисты воспринимаются как проверяющие, которых педагоги с тревогой ждут на своих уроках. Но методист не проверяющий – он наставник учителя, призванный помочь повысить качество обучения. Я с огромным волнением держал в руках пожелтевшие страницы дневников посещения уроков, заполненных этими подвижниками образования. Там зафиксированы их советы, реализация которых приведет к повышению качества обучения. Казалось бы, о каком качестве может идти речь, когда учителя еле таскают ноги? Но нет, эти люди не снижали планку. В этом я усматриваю гражданский подвиг работников образования Ленинграда в годы блокады.

В трагических обстоятельствах такую же позицию занимали мудрые интеллигентные родители.

Книга Ольги Громовой «Сахарный ребенок» написана на основе рассказов Стеллы Нудольской[16]. Стелла с мамой после ареста папы оказалась в лагере для членов семей врагов народа. Первое время они жили в яме, поскольку выгруженным из вагонов в чистое поле женщинам еще только предстояло построить бараки для себя и своих детей.

Проснулась я поздно вечером, проспав и обед, и ужин. Есть не хотелось, болели вздувшиеся рубцы на спине и ногах, и было всё противно. Утешало только, что рядом лежала мама.

– Нас продали в рабство, что ли? – спросила я. – Мы теперь рабы?

– Ну что ты, моя хорошая. Рабство – это состояние души. Свободного человека сделать рабом нельзя. Давай я тебе историю расскажу.

И она начала читать наизусть и дальше, уже прозой, рассказывать об Иване Грозном, об опричниках, о ссоре Курбского с царем, о побеге Курбского и его обличительном письме к царю, которое не побоялся отвезти Шибанов. И что Грозный велел пытать Василия, и что заплечных дел мастера неизменно