Волнорез по имени Культура - Евгений Александрович Ямбург

выполнил, она не смогла. Почему? На вопрос учительницы девочка ответила: «Папа говорил, что мазать по портрету карандашом – всё равно что кидать грязью в лицо человеку». На следующий день с нее сняли красный галстук. Поплакав за углом, в класс вернулась с поднятой головой. Обструкции от одноклассников не получила, убедившись в справедливости правила: хороший человек умеет терпеть; тот, кто плачет, – всегда проигрывает.

Впервые в жизни ее выдержанная мама схватила ребенка за плечи и встряхнула: «Помни, за любое неосторожное слово мы будем расплачиваться…»

Урок конформизма? Нет – урок ОБЖ в условиях тоталитарного государства. Но никто не может запретить человеку думать! Именно так мать и продолжает свою многотрудную работу по воспитанию дочери:

Знаешь, у нас с тобой только один вариант сейчас есть: ничего не принимать на веру, никакие громкие слова, лозунги, обвинения и славословия, а думать своей головой и слушать свое сердце. Сердце не обманывает.

Какой же это конформизм?

Не только Стелла получила в те годы приличное воспитание. Вот пример дистанционного образования образца 1937 года.

Элеонора Алексеевна Вангенгейм. Ее отец – основатель метеорологической службы СССР, мама – директор школы. В 1937 году папу посадили. Из лагеря он слал дочери письма и рисунки. Цветные карандашные смешные картинки, которые сегодня назвали бы комиксами. Рисунки содержали и иллюстрировали самые разнообразные сведения из разных областей знаний, бесконечно развивая ребенка в занимательной и доступной форме. Элеонора Алексеевна стала доктором наук, крупным специалистом в области палеонтологии.

Родители обеих девочек, невзирая на обстоятельства, упорно прививали детям культуру. Им было чем делиться со своими дочерями, ибо они были людьми разносторонне образованными.

До сих пор продолжается спор о том, какое образование предпочесть для своего ребенка: классическое или реальное. Считается, что классическое расширяет кругозор, но для практической пользы следует остановить свой выбор на реальном образовании, где ребенок приобретет необходимые для жизни ключевые компетенции.

Книга Э. Кочергина «Крещенные крестами» – еще одно тому доказательство. Будущий выдающийся сценограф, главный художник знаменитого Товстоноговского БДТ в Ленинграде в возрасте тринадцати лет решил бежать из детского дома для детей врагов народа, чтобы найти мать. На дорогу к дому ушло шесть лет. За это время пришлось претерпеть всякое: воровать в вагонах, ночевать в собачьих ящиках. Главный источник пропитания – изготовленные из проволоки профили вождей, которые он продавал на полустанках. (Так впервые проявился его художественный талант.)

Кто после этого посмеет утверждать, что передающееся из поколения в поколение рабство в крови у русского народа? Лицемерно сокрушаться о том, что в нашей истории мало примеров для подражания, а если они есть, то их следует искать только на полях битв.

Думаю, нам еще предстоит оценить тот факт, что именно в Российском государстве в нечеловеческих условиях выковывалась суровая культурно-историческая педагогика, обеспечившая не только выживание, но в первую очередь сохранение и приумножение достоинства личности многих людей, которые впоследствии обогатили науку и культуру отечества.

Что такое воспитание? История, опрокинутая в будущее. Нашим детям и внукам придется распутывать, а не разрубать узлы, с которыми не справились мы. Жизнь их не будет безоблачной. Угрозы и вызовы человечеству нарастают с каждым днем. Для решения запутанных проблем потребуются люди, обладающие большой внутренней свободой. Раб – в лучшем случае добросовестный исполнитель, страх мешает ему принимать решения и брать на себя ответственность. Шкалу моральных ценностей невозможно укрепить при помощи пропаганды, лозунгов и массовых акций, ибо, как справедливо заметил еще в семидесятые годы прошлого века В. М. Шукшин, нравственность есть правда. Хороший человек развязывает все узлы сам!

Так работает волнорез по имени Культура.

Глава 7

Педагогическая траектория Гюнтера Грасса

Закончилась война, рухнул, как и предсказывал В. Клемперер, «тысячелетний» рейх.

Его, как живого свидетеля нацистских зверств, старались привлекать к разоблачительным лекциям по программе денацификации Германии. Но он категорически отказался участвовать в этой кампании. Почему?

Ответ на этот непростой вопрос может подсказать другой автор, лауреат Нобелевской премии в области литературы Гюнтер Грасс, в книге «Траектория краба».

Переизданный[17], этот роман, казалось бы, в представлении не нуждается. Я и сам так думал до тех пор, пока пару лет назад не обнаружил в букинистической лавке большую стопку уцененных книг. (Тот самый роман по сорок рублей за штуку.) Забрав весь «неликвид» в количестве пятидесяти экземпляров, я принялся дарить книгу своим коллегам-педагогам, рекомендуя ее как логическое завершение «Педагогической поэмы» А. С. Макаренко, подводящее воспитательные итоги минувшего века.

С благодарностью принимая подарок, коллеги по цеху скептически отнеслись к выстраиванию такой странной траектории развития педагогической мысли двадцатого столетия. А поскольку среди них преобладали преподаватели литературы, в их глазах явно прочитывалось известное высказывание Козьмы Пруткова: «Специалист подобен флюсу». Признавая за собой грех известной профессиональной узости, приводящий к привычке смотреть на любое явление культуры, и в первую очередь на художественную литературу, глазами педагога, тем не менее я обратил внимание на то, что, в отличие от литераторов, историки отнеслись к моей учительской оценке текста романа с меньшим скепсисом. Недоумение коллег вполне объяснимо. На первый взгляд текст романа Гюнтера Грасса меньше всего относится к так называемой педагогической прозе с ее канонами повествования, занимающей свою скромную, но достойную культурную нишу. Достаточно освежить в памяти тексты не только А. С. Макаренко, но и Ф. А. Вигдоровой, С. Л. Соловейчика, в Англии это целое направление – так называемые школьные повести. В основе педагогической прозы – последовательно изложенные биографии педагогов и их воспитанников, разумеется, во временном и мировоззренческом контексте. Гюнтер Грасс избирает иную траекторию повествования:

Непонятно, однако, следует ли, как нас тому учили, изложить всё по порядку – сначала одно, затем другое, последовательно пересказать биографию за биографией, или же лучше избрать траекторию повествования, пролегающую как бы поперек хронологической оси, чтобы получилось нечто вроде того, как ползает краб, оттопырив клешни в сторону, имитирует задний ход, но на самом деле бойко продвигается вперед.

Смею предположить, что Гюнтер Грасс не только избрал верную траекторию повествования, но, сам того не подозревая, открыл целый пласт методологии исследований культурно-исторической педагогики. А какой же еще может быть современная посттоталитарная педагогика, когда в отрыве от истории и культуры она неизбежно превращается в иссохшую мумию, которую безуспешно пытаются реанимировать с помощью новых информационных технологий?

Воспользовавшись предложенной методологией, попытаемся применить ее на практике. В зачине романа – биография Мученика. Любая слепая вера, какая бы идеология ни была положена в ее основу, нуждается в мучениках, положивших за нее жизнь. Свои Павлики Морозовы были и