Измена. Сквозь осколки прошлого - Стася Грей

Мы встречались три года. Она училась, я уже работал. Снимали маленькую квартиру на двоих. Денег не хватало — она студентка, я начинающий аналитик. Но мы были счастливы. Занимались любовью по три раза в день. Говорили обо всём. Мечтали.

Потом свадьба. Потом её ординатура — она пропадала в больнице сутками. Я понимал — профессия такая. Ждал. Потом беременность — Даша. Виктория ушла в декрет на полгода, вернулась на работу. Рвалась, как будто больница была её настоящим домом, а наш дом — временным пристанищем.

Карьера росла. Она защитила диссертацию — я гордился. Стала заведующей отделением — я гордился. Получала награды, публиковалась в журналах, выступала на конференциях — я гордился.

Но где-то по пути она перестала быть той девочкой с горящими глазами. Стала машиной. Эффективной, холодной, всегда уставшей.

А я? Я перестал быть интересным. Финансовый аналитик — скучная профессия для человека, который каждый день спасает жизни. Мои отчёты, презентации, проекты — ничто по сравнению с её операциями.

Я стал фоном. Муж-функция. Приносит деньги, занимается бытом, не мешает.

И я нашёл того, для кого я не фон. Ингу.

— Денис, ты совсем не слушаешь! — Инга стоит передо мной, руки в боки. — Я спрашиваю: куда поедем в отпуск? Мальдивы? Или Бали?

Отпуск. Она планирует отпуск. А я ещё даже не переехал.

— Инга, рано об этом говорить.

— Почему рано? Ты же ушёл от неё!

— Формально нет. Мы не развелись.

— Но разведётесь!

— Да.

Разведёмся. Я дал ей это утром: "Разводись, как планировала". Она не ответила. Просто смотрела. И в её глазах была та самая пустота.

Я впервые за год увидел Викторию — настоящую. Не уставшую, не рассеянную, не холодную. Живую. Страдающую. Человека, которому я сделал больно.

И мне стало стыдно. Так стыдно, что хотелось провалиться сквозь землю.

— Денис, ты странный сегодня, — Инга садится ко мне на колени, обнимает за шею. — Может, тебе нужно отвлечься?

Она целует меня. Язык проникает в рот, руки лезут под рубашку. Раньше это заводило мгновенно. Сейчас я чувствую... ничего.

Отстраняю её.

— Инга, не сейчас.

— Что "не сейчас"? — она обижается, встаёт. — Мы не занимались любовью три дня! Ты постоянно придумывал отговорки — жена дома, д устал. А теперь ты свободен, и снова "не сейчас"?

Три дня. Это после того, как я привёл её в нашу с Викторией квартиру. Единственный раз за год — я не планировал, получилось спонтанно. Виктория оперировала до поздней ночи, Даша у бабушки. Я написал Инге: "Можешь приехать ко мне?"

Она приехала. Мы занимались любовью в моей супружеской постели. Она кричала, царапалась, была страстной. А я думал: "Виктория здесь спит каждую ночь. Я привёл сюда чужую женщину".

Но не остановился. Кончил, она уснула. Я лежал и смотрел в потолок. Потом проводил её в пять утра — до того, как Виктория вернётся.

Думал, следы убрал. Ошибся. Помада. Волос. Виктория нашла.

Виктория всегда внимательна к деталям. Поэтому хороший хирург. Замечает то, что другие пропускают. Малейшее изменение в анализах, нетипичный симптом, едва заметное кровотечение во время операции. Она видит.

И увидела мою измену. По помаде и волосу.

— Ты вообще меня слышишь? — Инга почти кричит. — Денис, что происходит? Ты получил то, что хотел! Свободу от этой холодной суки, которая...

— Не смей! — я встаю резко. — Не смей её так называть.

Инга замирает. Смотрит на меня с удивлением.

— Ты... защищаешь её? Серьёзно?

— Она не холодная сука. Она... устала. Я устал. Мы оба виноваты.

— Нет! — Инга топает ногой (инфантильный жест, раздражает). — Виновата она! Ты мне сам говорил — она тебя не ценила, игнорировала, жила работой!

Говорил. Всё это говорил. Лежал с Ингой в постели после секса, жаловался на жену. Как она никогда не спрашивает о моём дне. Как зевает, когда я рассказываю. Как уходит в больницу в шесть утра и возвращается в одиннадцать вечера. Как мы не занимались любовью месяцами.

Инга слушала, кивала, гладила по голове: "Бедный мой, как же ты с ней живёшь?"

Сейчас эти слова звучат фальшиво.

— Я преувеличивал, — говорю я.

— Что?

— Преувеличивал. Она действительно много работает. Но она не игнорировала меня. Я просто... привык обижаться молча. Не требовал внимания. Не боролся. Сбежал к тебе, потому что так проще.

Тишина.

Инга смотрит на меня так, будто я говорю на китайском.

— Ты сейчас что, хочешь вернуться к ней?

Хочу ли?

Я представляю: возвращаюсь домой. Виктория открывает дверь. Я говорю: "Прости. Я ошибся. Давай попробуем заново". Она что? Простит? Обнимет? Или ударит? Вызовет полицию? Плюнет в лицо?

Не знаю.

Знаю одно: сегодня утром, когда она стояла на кухне с пустыми глазами и спрашивала про Ингу, я увидел свою жену. Не функцию. Не машину. Человека. Которого я предал.

— Я не знаю, чего хочу, — говорю честно.

— Отлично! — Инга повышенным тоном. — Значит, я год ждала, пока ты разведёшься, терпела твои "не могу, жена дома", "не могу, дочь заболела", "не могу, годовщина свадьбы" — а теперь ты не знаешь, чего хочешь?!

— Инга...

— Нет! — она почти плачет (тушь потекла, чёрные полосы по щекам — выглядит некрасиво). — Я влюблена в тебя! Я хочу быть с тобой! Официально, открыто! Познакомить с родителями, с друзьями, строить будущее! А ты...

— Я ещё не развёлся, — говорю спокойно. — Формально я до сих пор женат.

— Формально! — она передразнивает. — А по факту? По факту ты год спал со мной! Говорил, что любишь! Обещал, что мы будем вместе!

Говорил ли я, что люблю?

Пытаюсь вспомнить. Кажется, говорил. В постели, после секса, когда эндорфины зашкаливают и кажется, что любишь весь мир. "Я люблю тебя, Инга". Она отвечала: "Я тоже, Денис". Казалось искренним.

Глава 6

Виктория

Я паркуюсь у подъезда маминого дома и смотрю на освещённые окна на третьем этаже. За этими окнами моя дочь — последнее, что у меня осталось целым. Последнее, что я не могу потерять.

Руки дрожат, когда выхожу из машины. Поднимаюсь по лестнице — лифт сломан уже месяц, мама жалуется, но управляющая компания не чинит. Обычная проблема обычного дня, которая раньше казалась важной. Сейчас всё это — шум. Фон. Декорации рушащейся жизни.

Звоню в дверь. Мама открывает — видит моё лицо и замирает.

— Вика, что случилось?

Я качаю головой. Не могу говорить при Даше. Мама понимает, кивает, отступает.

Даша выбегает из комнаты — растрёпанная, в домашней пижаме с единорогами, с учебником математики в руках.

— Мам! — она обнимает меня, пахнет детским