Очерки по истории стран европейского Средиземноморья. К юбилею заслуженного профессора МГУ имени М.В. Ломоносова Владислава Павловича Смирнова - Коллектив авторов -- История

1 марта Бидо направил письмо Кэффери, в котором отмечалось «Правительство Франции по-прежнему считает, что не следует, если государства, имеющие оккупационные зоны в Германии, намерены продолжать политику децентрализации, начинать создавать разветвленную немецкую администрацию с правом принятия решений. Не может идти и речи о согласии Франции на распространение полномочий центральных германских департаментов на Рур и ещё в большей степени — на Саар»[770]. Глава МИД Франции не считал возможным отказываться от своих требований касательно трех западных регионов Германии.

Следует отметить, что в своих попытках воздействовать на позицию Франции по германскому вопросу Бирнс не ограничился, конечно, посланием от 5 февраля. В середине того же месяца британская газета «Таймс» сообщала, что французское правительство получило от американского Госдепартамента ноту касательно импорта товаров с территории Рура в другие регионы Германии. Французский кабинет министров выразил намерение подробнее проработать этот вопрос в будущем, но не стал выдвигать принципиальных возражений против использования ресурсов Рура для приведения германской экономики в сбалансированную форму[771].

Лидеры СФИО полагали, что ради получения американского кредита Франция должна обязательно пойти на весьма серьезные уступки по германскому вопросу. Однако, по мнению Бидо, их можно было избежать. Он небезосновательно полагал, что американская дипломатия расценит как чувствительное поражение масштабное расширение франко-советского стратегического сотрудничества. Согласно позиции Бидо, в силу подобной особенности сложившегося на международной арене положения дел Франция получала ряд дополнительных козырей, при помощи которых Париж был способен добиться от Вашингтона существенных уступок — в том числе и по финансово-экономическим вопросам.

Дипломатическое взаимодействие СССР и Франции в первой половине 1946 г. можно проследить при изучении ряда исторических примеров и, в частности, процесса урегулирования германского вопроса. Важно охарактеризовать реакцию Москвы и Парижа на одну из инициатив американцев.

25 февраля Бирнс направил в Париж проект четырехстороннего договора о разоружении и демилитаризации Германии, рассчитанного на 25 лет. Реагируя на эту инициативу Вашингтона, 4 апреля Бидо писал Ж. Тарбе де Сент-Ардуэну — политическому советнику главнокомандующего французскими вооруженными силами в Германии: «Согласно мнению Бирнса, мир воцарится в Европе и уверенность в сохранении мира утвердится в умах людей лишь после урегулирования германской проблемы и после исчезновения у СССР и западных демократий страха перед возможным использованием Германии в интересах политики, враждебной по отношению к Востоку или Западу. Основная цель американского проекта договора — успокоить СССР и Францию, доказав Советам, что все союзники желают длительного срока разоружения Германии, и продемонстрировав французам, что США не стремятся избежать ответственности за европейские дела или раньше срока отказаться от своих обязанностей в Германии… Договор, о котором идет речь, предоставит нам на 25 лет международные и в особенности американские гарантии, которых мы просили после войны 1914–1918 гг. и без которых мы окажемся вынуждены содержать многочисленные войска, многочисленные в такой степени, что это скомпрометирует наше финансовое положение. Госсекретарь уверяет, что его проект не может стать предметом возражений Сената и повторить судьбу договоров, подписанных в 1919 г. … Этот текст настойчиво представляется Госдепартаментом как просто „предложение для изучения“, направленное на выработку встречных инициатив правительств СССР, Великобритании и Франции… Недостаток проекта Бирнса состоит в том, что гарантировать мирные намерения Германии в нем предполагается лишь при помощи разоружения, обеспеченного контролирующими органами с правом на суровое наказание. Очевидно, вопрос о разоружении не может быть решен без рассмотрения иных факторов, от которых зависит мировая безопасность, тем более что предлагая нам подписать этот договор и беря на себя обязательства по недопущению ремилитаризации Германии, Бирнс, вероятно, намеревается добиться частичного снятия наших требований по гарантиям которые мы просили, формулируя свои планы касательно Рейнской области и Рура. Однако сохранение войск союзников на Рейне, предусмотренное нашими предложениями, обеспечит нам как минимум настолько же реальную безопасность, как и разоружение под контролем четырехсторонней комиссии»[772].

Ранее, 29 марта, посол Франции в США А. Бонне писал Бидо: «С другой стороны, этот проект нам предложен в тот самый момент, когда планируется обсуждение предложений Франции касательно Рура и Рейнской области. Это совпадение неслучайно. Невозможно забыть что, согласно мемуарам полковника Хауса [Э. М. Хаус — советник президента США В. Вильсона и участник Парижской конференции 1919 г.], документы с предложением об английских и американских гарантиях безопасности, прикрепленные к мирному договору 1919 г. были переданы на наше рассмотрение с целью убедить нас отказаться от требований касательно левого берега Рейна. Данная аналогия заслуживает внимания»[773]. По мнению видного отечественного исследователя А. М. Филитова, советское руководство весной 1946 г. тоже отрицательно отнеслось к проекту Бирнса[774]. Отнюдь не во всем согласовывались друг с другом аргументы советской стороны и аргументы французской стороны против идеи американского госсекретаря, но все-таки и Париж, и Москва были в данном случае заинтересованы в блокировании плана Вашингтона.

Существовали и иные факторы, углублявшие потенциал франко-советского взаимодействия. Они были связаны с выстраиванием отношений между Францией и Восточной Европой, находившейся в орбите советского влияния. 15 февраля посол Франции в Москве генерал Ж. Катру докладывал Бидо: «Несколько раз я сообщал департаменту МИД по делам Европы, что советское правительство проявляет заинтересованность в заключении альянса между Францией и Польшей Я получил новое доказательство своих слов в ходе беседы с Деканозо-вым [В. Г. Деканозов — заместитель наркома иностранных дел СССР (с 15 марта 1946 г. — заместитель министра) — П. Ф.], состоявшейся перед моим отъездом. Мы обсуждали франко-советский пакт и оба говорили о нем как об основополагающем элементе безопасности наших стран и мира в Европе. Тогда я отметил, что договор предполагает тесное сотрудничество двух сторон касательно германской проблемы и что в этом плане Франция имеет право рассчитывать на поддержку её предложений относительно Рура и Рейнской области со стороны СССР».

Затем Катру охарактеризовал своё видение реакции заместителя главы советского внешнеполитического ведомства: «Деканозов признал справедливость моего замечания, но поспешил добавить, что сотрудничество должно быть двусторонним, и поинтересовался нашей позицией касательно Польши. Он спросил у меня, каков статус нашего дипломатического представителя в Польше и польской делегации в Париже. Я объяснил ему эту ситуацию, добавив, что я догадываюсь о сути его предложений. Наверняка он хотел узнать, хотим ли мы восстановить альянс с Польшей. Я знал, что заключение подобного договора будет приветствоваться Кремлем, поскольку запомнил одну фразу из речи генералиссимуса Сталина, значение которой я понял. Разве он не дал понять в речи, посвященной советско-польскому договору, что система гарантий против Германии примет завершенный вид только в том случае, если западные союзники также свяжут себя с Польшей определенными договоренностями? Я мог высказать лишь личное мнение по неявным образом поставленному вопросу и сказал, что, согласно французской традиции, франко-польский союз