Мой друг убил Кеннеди? История Ли Харви Освальда - Эрнст Петрович Титовец

разных полюсах. Профессор Черкасова возглавляла лабораторию в Академии наук, занималась секретными исследованиями, была членом Коммунистической партии и активисткой, которая общалась с самим Н. С. Хрущевым и представителями партийной элиты. По возрасту она годилась Алику в матери.

Освальд, напротив, был молодым человеком без каких-либо личных достижений, фабричным рабочим и малоизвестным американцем, находящимся в СССР только с видом на жительство.

Профессор Л. С. Черкасова дала мне понять, что демократическая природа советского общества, где все были равны и не существовало никаких социальных барьеров, способствовала ее встречам с Освальдом. Я мог бы поддаться на ее объяснения в юности, когда был романтичным молодым человеком, но не сейчас. Кажущаяся демократичность бывшего Советского Союза была, скорее, только внешней. За демократической риторикой скрывались невидимые социальные барьеры, разделявшие людей. Тот, кто стремился добиться успеха или занимал важный пост, должен был быть очень разборчивым в выборе своих знакомств.

Лидия Семеновна могла встретиться с Освальдом на публичной лекции. Любой из слушателей мог подойти к ней и задать вопрос. Но то, что она ввела американца в свою семью, придавало совершенно иную окраску их отношениям и могло даже поставить под угрозу ее положение. Профессор Черкасова также прекрасно понимала, что лицо, занимающееся секретными исследованиями, должно строго следовать указаниям инструкции. Согласно этим указаниям, она должна была сообщать КГБ обо всех своих контактах с иностранцами, а также воздерживаться от таких контактов без санкции уполномоченных органов.

Черкасова не скрывала, что она регулярно общалась с сотрудниками КГБ. В нашем разговоре она назвала их «черными полковниками». Лидия Семеновна сказала, что они приходили к ней домой, однако не уточнила, были ли это просто социальные визиты или связанные с чем-то еще.

У профессора Черкасовой, похоже, были особые отношения с КГБ. Она сама обратила мое внимание на этот факт, спросив, помню ли я инцидент с некоторыми иностранными посетителями в конце 1950-х. Тогда группа зарубежных ученых прибыла в Минск по пути из Москвы, чтобы повидаться с ее мужем, профессором М. Ф. Мережинским. Иностранцы путешествовали в своем микроавтобусе. Профессор Мережинский предложил разместить их на ночь на своей даче в Ждановичах, расположенной в живописной сельской местности под Минском.

Профессор Черкасова пригласила меня в качестве переводчика. Я находился в микроавтобусе с иностранными гостями. Наш небольшой кортеж из трех автомобилей отправился из центра Минска в Ждановичи. На окраине города микроавтобус был остановлен милицией. Патрульный хотел знать, кто были люди в микроавтобусе с иностранными номерами, и потребовал официальные документы, разрешавшие им дальнейшее движение по загородному маршруту. Ни у кого такого разрешения не было. Ситуация стала неловкой из-за того, что иностранным гостям не терпелось узнать, в чем, черт возьми, проблема и почему им не разрешалось отклоняться от предписанного шоссе Минск – Москва на несколько километров или около того в сопровождении принимавших их лиц.

Стало смеркаться. Начал моросить дождь. Наконец появился штатский мужчина в черном плаще с капюшоном. Он оказался наделенным властью, потому что патрульные обращались к нему с полным уважением. Мужчина в черном подошел к нашему микроавтобусу и увидел профессора Черкасову. Они тихо обменялись несколькими словами, и ситуация внезапно разрешилась. Милиционер отступил в сторону, а патрульная машина поехала впереди, сопровождая наш кортеж. Больше нас не задерживали.

Лидия Семеновна сказала, что офицер был сотрудником КГБ, одним из ее знакомых «черных полковников», как она их называла. Напомнив мне об этом эпизоде, она как можно деликатнее затронула тему своего сотрудничества с КГБ.

В другом любопытном откровении профессор Черкасова сказала, что она сама сообщила Освальду о характере ее исследований. Он, похоже, не понял и не выказал какого-либо интереса. Ее роль здесь, предположительно, заключалась в том, чтобы соблазнить американца возможностью приобщиться к важной секретной информации. Возможно, это была очередная попытка советских секретных служб прощупать Освальда и оценить сферу его интересов, если он был не тем, за кого себя выдавал. Профессор Черкасова уже по долгу своей службы и в силу характера своих исследований должна была быть в контакте с сотрудниками КГБ. Выбрать тему разговора с Освальдом зависело только от нее. Действительно, она много могла рассказать о своей научной работе, не затрагивая секретной части своих исследований.

По этой версии роль Юрия Мережинского состояла в том, чтобы завязать дружбу с Освальдом в качестве первого шага к тому, чтобы ввести его в их семью и дать американцу возможность пообщаться с профессором Черкасовой. Внезапное прекращение их знакомства всего через несколько недель по инициативе профессора Черкасовой (или, скорее, ее мужа, профессора Мережинского, как она хотела бы это представить) могло означать, что разработка была прекращена, когда стало ясно, что Освальд не проявил интереса к ее секретным исследованиям.

Следует отметить, что помимо секретных биологических исследований профессора Черкасовой Освальду были предоставлены и другие возможности продемонстрировать свое отношение к тому, что могло заинтересовать разведчика. Так, ему была выделена квартира рядом с Генеральным штабом Белорусского военного округа. На работе он имел свободный доступ к новейшим разработкам военного радиолокационного оборудования. Освальд, наверное, не раз задавался вопросом, почему все это как-то постоянно маячит перед ним, иностранцем, гражданином страны по другую сторону «железного занавеса». Он, по-видимому, сделал соответствующие выводы и старательно обходил эти ловушки, демонстрируя свою полную незаинтересованность.

Еще интересный момент: Освальд написал свой дневник ретроспективно, когда уже возвращался в Штаты. Он назвал его «Исторический дневник». У американца было время подумать над тем, как изложить свою историю. Дневник должен был представлять краткую хронику его пребывания в СССР, отредактированную в соответствии с его пониманием того, что можно было рассказать по его возвращении в США. Алик предвидел, что ФБР непременно им заинтересуется, так что в дневнике не должно быть ничего, вызывающего ненужные вопросы и что могло бы создать проблемы. Прекрасно понимая все это, Освальд опустил некоторые важные обстоятельства, которые бросаются в глаза именно своим отсутствием. Одним из них было его знакомство с профессором Л. С. Черкасовой.

Костя Бандарин, который старался, чтобы другие не мешали ухаживать американцу за Мариной, рассказал мне об одном своем хобби и его последствиях. Он давно собирал порнографические картинки. Следует заметить, что в Советском Союзе понятие «порнография» допускало очень широкое толкование. Помимо изображений откровенного секса сюда относили и эротические сюжеты, и даже фотографии обнаженного женского тела, которые официальная идеология считала неприличными. Костина впечатляющая коллекция также включала сценки с его личным участием, чем он и гордился.

Увлечение порнографией не рассматривалось как невинное личное дело комсомольца. Со своим нетрадиционным хобби Костя сильно рисковал. Комсомол не потерпел бы в своих рядах члена, занимающегося всем