Российский колокол № 1–2 (34) 2022 - Коллектив авторов

одну, потом в другую сторону, а Кратов тем временем пытался вспомнить: она просто так зашла в комнату или же прилетела на этом венике, бросив свою ступу на улице? Сколько раз просил не делать так: вдруг парковка платная?

– Что это у тебя за беспорядок? – своенравно спросила жена, указывая на высыпанные из берестяной банки карандаши и ручки.

– Прошу не вмешиваться в мои дела! – рявкнул Кратов. – Это творческий беспорядок, ясно?!

– Че-го-о?! – упрямствовала Оксана Леонидовна. – Ни фига не творческий, а натуральный… свинарник. Ишь, разобрал все…

– Ксана! – завопил профессор. – Как же я устал от тебя и твоих упреков. Выйди из кабинета! Сейчас же, немедленно…

Она тут же вышла, обдав соблазнительным запахом ванильных духов. Ох уж эта жена, благая ошибка прошлого. Стройная и строптивая. Красивая. У нее был греческий профиль и тонкие лодыжки. Когда-то она была моложе лет на десять, но теперь, прожив в любви и несогласии тридцать лет и три года, их возраст словно бы сравнялся. Оксана Леонидовна работала статистом в одной престижной фирме, а также играла в любительском драмкружке и давала консультации одиноким женщинам на тему построения счастливой семьи. Словом, у нее были бурная деятельность и нестандартные увлечения. Андрей Петрович Кратов не встречал, чтобы кто-то еще в столь почтенном возрасте играл в любительских спектаклях китайскую принцессу, Пиноккио или Снежинку Мартеллу из одноименной сказки. Разумеется, все это было в «доковидные» времена. Но и теперь Оксана Леонидовна не унывала: пока в репетициях наблюдался перерыв, она шила новые костюмы и рисовала декорации, завалив всю комнату рулонами тканей и разноцветной бахромой. «Совсем бабушка “ку-ку”, из ума выжила», – подумал Кратов.

…После третьей лекции он вышел на кухню пообедать. Кружилась голова, и гудели колени, потом стало свербить сердце, отзываясь где-то под лопаткой. Боль все нарастала, и наконец Кратову стало казаться, что у него растут крылья. Вздрагивая, крылья расправлялись и безжалостно рвали сцепления сосудов. «Я же только человек… слабый человек…» – прошептал Андрей Петрович и стал искать банку с кофе. В таких случаях кофе неизменно помогал. Тут он вспомнил, что Ксана запретила пить кофе, а еще навязала ему какие-то таблетки с побочными эффектами. Вот, видимо, эти эффекты уже и действуют, хотя таблетки он еще и не пил. Но чем иначе объяснить плохое самочувствие…

Второе неприятное открытие, которое ждало Андрея Петровича на кухне, – это отсутствие обеда. В плоской тарелке лежала неразрезанная тыква, а на сковородке – слипшиеся холодные макароны. Кратов принялся стучать ложками и стаканами, чтобы пришли и разогрели хотя бы макароны. К ним можно открыть консервы балтийских шпрот. Вприкуску с соленым черным хлебом – самое то. Но никто на помощь не спешил. Ксана уже завершила совещание по зуму и теперь проводила онлайн-тренинг среди одиноких женщин на тему счастливой семьи. «Тьфу! – в сердцах возмутился Кратов. – Болтает, а у самой даже тыква и та не сварена». Любимая внучка Олисава также не могла отозваться: она лежала на диване с ноутбуком и слушала курс лекций Гуманитарного университета. В общем, какая-то бесконечная беда, а не обед.

Неожиданно в двери повернулся ключ, зашуршали пакеты, запахло волнительной свежестью и прелыми листьями.

– Маринка! – возрадовался Андрей Петрович. – Ай да Марина Андреевна! Как всегда, вовремя…

Так все недоразумения чудесно разрешились.

Он аккуратно сел на стул и стал поджидать, когда дочь Маринка разденется, а затем займется приготовлением обеда. Маринка и правда быстро скинула сапожки, шубку, сполоснула руки и, повязав фартук, принялась хлопотать на кухне.

– Пап, может, тебе компот сварить? Кстати, сигареты, только по секрету, я принесла…

– Доченька… – приподнялся Андрей Петрович и, качнувшись, раскрыл руки.

– Ни-ни-ни… – отскочила Маринка, – ты что! Обниматься нельзя. Вирусы. Пап, держи дистанцию.

А после она и вовсе натянула до самых глаз тонкую одноразовую маску. Вычеркнула пол-лица, превратилась в белую рыбицу. Кратов подсмеивался над этой маской-намордником, но вслух ничего не сказал.

Вообще-то дочка жила вместе с ними, в этой квартире – но, как началась эпидемия, собрала вещи и съехала на недостроенную дачу.

– Так будет безопаснее, – сказала она твердо, – и вы с мамой никуда не выходите. Ни на улицу, ни в магазины. Ни-ни-ни.

Самое грустное, что она собиралась забрать и Олисаву – сразу, как только на дачу проведут интернет…

– Олиса может остаться здесь, – пробовал защитить внучку Андрей Петрович, – подумай, Марин, ну чего ей в деревне делать? От тоски выть? Здесь же все подруги. Мальчики. Общение. Опять же, город. В ее-то возрасте… Хоть в музеи сходит. В театр, на свидания…

– Что-о? Никаких музеев! Никаких свиданий! – Маринка была непреклонной. – Подцепит еще новомодную хрень, вас заразит. Нет и нет! Пусть учится, книжки читает. И дома сидит.

– В ее-то возрасте…

– Вот заладил!

Словом, разговаривать с Маринкой большого смысла не было. С другой стороны, Олисава и в обычное-то время редко ходила погулять. Вечерами она заглядывала в кабинет к дедушке, забиралась с ногами в его старое кожаное кресло и торопливо говорила-говорила, жаловалась на судьбу. Да, конечно, она многим нравилась. Но вот ей не нравился никто. «Хочу такого, как Ленский, – говорила Олисава, – талантливый поэт, золотистые кудри. Или как Раскольников. Красивый, дерзкий, с топором…»

– Зайчик, – отвечал Андрей Петрович, – ты даже не определилась с типажом. Для начала реши. Или – или. Подумай.

Олисава закусывала нижнюю губу и, чуть покачиваясь, принималась усердно думать.

– Знаешь, Раскольников, к примеру, вряд ли стал бы читать Лиотара или Хайдеггера, – осторожно намекал Кратов. – Ницше – да, всегда пожалуйста. От силы Шестова или Кьеркегора. Но вот даже Кант со своим звездным небом был бы для него… м-м-м… сложноват… А уж если взять супрематическую живопись, к примеру… Элитарности Раскольникову не хватает, это точно.

– Да ладно, дед, – ужасалась Олисова, – ничего себе. Ну а что ты думаешь про Ленского? Он ведь такой лапочка…

Кто же теперь будет заботиться о духовном возрастании внучки, если та уедет на дачу, а дедушка останется в Москве? Бегемоты в Африке. Крокодилы злобно таращат глаза…

Словно бы прочитав мысли, Маринка ответила:

– Не на всю жизнь. А только на пару-тройку месяцев, пока эпидемия не закончится…

– Какая эпидемия? – очнулся Кратов.

– Ох, новости посмотри. Статистику…

Смотреть новости, конечно, он не стал. Уже вечерело, и ранние сумерки ноября сизым мороком обхватили вечно спящий город. Опять заболело сердце, и опять он почувствовал, будто растут крылья (мафия просыпается). Пока Маринка поливала в его комнате цветы и проведывала Оксану Леонидовну, Кратов торопливо выкурил сигарету, а затем постучался к Олисаве.

– Можешь войти, – раздался звонкий нежный голосок.

Внучка лежала в кровати под пуховым одеялом и томно