Уильям Гэддис: искусство романа - Стивен Мур

религиозные традиции, изводившие Америку каждое новое поколение еще со времен Великого пробуждения в 1700-х, наследие поражения южан в Гражданской войне, создавшей «колыбель глупости где путают патриотизм и Иисуса потому что это религия неудачников», и наследие совсем недавней вьетнамской войны; в «Его забаве» — сама Гражданская война, социальный дарвинизм и развитиеюриспруденции от Оливера Уэнделла Холмса и далее; и, наконец, в «Агонии агапе» — механизация искусства от Гражданской войны до конца двадцатого века. Гэддис не писал историческую прозу, любимую Бартом и Пинчоном (а среди писателей моложе — Пауэрсом и Воллманном), но все же примыкает к ним в своей попытке исправить ошибку, на которую Уильям Карлос Уильямс сетовал Валери Ларбов  документальной исторической работе «На американской почве»: «Это экстраординарный феномен: американцы, став тем, что есть, утратили чувство, что и у «что есть» имеется свое начало в том, что в прошлом считалось нацией; что источник всего, что мы мыслим или делаем, — в Америке»[269].

Творчество Гэддиса тоже стоит на американских литературных традициях. Критика пуританской/фундаменталистской религии в первом и третьем романах сделана с оглядкой на «Алую букву» Готорна и мелвилловскую жесткую критику христианства, а также на Марка Твена (критика как христианской науки, так и обычного христианства) и на такие работы, как «Проклятие Терона Уэра» Гарольда Фредерика и «Элмер Гентри» Синклера Льюиса. Тема апокалипсиса у Гэддиса прочно укоренена в американской традиции, которую Р. У. Б. Льюис отводит к «Искусителю» Мелвилла — его он считает

значительным и грозным предшественником нескольких последующих художественных произведений в Америке: «Человек, который совратил Гедлиберг» и «Загадочный незнакомец» Марка Твена, как пример; и из сравнительно недавних — «День саранчи» Натаниэля Уэста, «Деревушка» Фолкнера, «Невидимый человек» Ральфа Эллисона, «Распознавания» Уильяма Гэддиса, «Торговец дурманом» Джона Барта, «V.» Томаса Пинчеона [sic]. Мелвилл в различных пропорциях завещал этим книгам видение апокалипсиса, не менее ужасного вопреки раздутой комичности, — самопожирание мира путем обмана масс самозванцами и притворщиками…[270]

В «Джей Ар» гэддисовская сатира на издевательства капитализма примыкает к длительной традиции американских антибизнес-романов, начиная с таких творений девятнадцатого века, как «Город квакеров» Джорджа Липпарда (1845), «Элзи Виннер» Оливера Уэнделла Холмса-старшего (1861; Гэддис владел этой книгой), «Возвышение Сайласа Лэфема» Уильяма Дина Хоуэллса и заканчивая «Трилогией желания» Теодора Драйзера, «Бэббиттом» и «Додсвортом» Синклера Льюиса и современниками Гэддиса — Воннегутом и Хеллером. Более того, Джон Брукс ворчит, что Гэддис, возможно, убил этот жанр: «С „Джей Ар“ у нас есть американский бизнес-роман, похожий на тот тупик, к которому Джеймс Джойс привел роман в целом»[271]. Я предпочитаю рассматривать «Джей Ар» как вершину жанра и опровержение жалобы Генри Нэша Смита, что «серьезные писатели, похоже, неспособны заинтересоваться системой ценностей, построенной на экономических предположениях». Впоследствии это недальновидное замечание опровергли множеством романов, вышедших после 1964 года. «Его забава» — вершина жанра юридических романов, или романов о правовых вопросах (американского жанра еще с «Современного рыцарства» Брэкенриджа), к которым относятся несколько произведений Мелвилла («Писец Бартлби», «Бенито Серено», «Билли Бадд»), «Простофиля Уилсон» Твена, «Американская трагедия» Драйзера, «Плавучая опера» Барта, «Делай со мной что захочешь» Оутс, «Голая сингулярность» де ла Павы и множество популярных романов вроде «Убить пересмешника» Ли и «Костров амбиций» Вулфа.

И, наконец, не стоит упускать из виду приверженность Гэддиса к комической традиции американской литературы, несмотря на серьезность его тем. Как отмечает Льюис, даже апокалипсис может быть весьма комичным, и все произведения Гэддиса оживлены юмором, добавляющим в его мрачные темы некое отчаянное веселье. От проделок в стиле Братьев Маркс в «Джей Ар» до более тонких примеров ученого остроумия — романы Гэддиса, будто Янус, одновременно носят маски комедии и трагедии, эта стратегия защищает их от превращения в тяжелые или депрессивные и строится как на развлекательной ценности комичности, так и на ее философской позиции. Любимая Гэддисом рецензия на «Джей Ар», например, появилась не на страницах какого-нибудь престижного нью-йоркского журнала или литературного вестника, а в «провинциальной» Cleveland Plain-Dealer, где критик Алисия Меткалф Миллер соглашается: «Если Гэддис моралист, то еще он и мастер сатиры и юмора. „Джей Ар“ — умопомрачительно смешная книга. Читая, я беззастенчиво хохотала в голос в общественных местах, а дома не единожды видела, как моих маленьких детей повергали в ужас слезы смеха, бегущие по моему лицу». Литературные критики могут счесть это незначительной похвалой, но коллеги Гэддиса по писательству позеленели бы от зависти.

ПИСАТЕЛЬ ДЛЯ ПИСАТЕЛЕЙ

 По сути, первыми важность Гэддиса разглядели писатели, а не критики, как показывает удивительно большое число романов-современников, где фигурирует Гэддис и/или его книги. Его ранние связи с битниками вылились в то, что он стал прототипом Гарри Ли в книге Чендлера Броссарда «Идущий во тьме» и Гарольда Сэнда в «Подземных» Керуака. (В ответ Гэддис взял несколько строк из «Джанки» Уильяма Берроуза [1953] для собственного полубитнического романа.) Дэвид Марксон, знакомый с битниками, но более близкий по духу к своему наставнику Малькольму Лаури, отсылает к «Распознаваниям» и пародирует гэддисовский стиль диалогов в детективном романе «Эпитафия бродяге». Он продолжил упоминать Гэддиса и в других романах: первые строки «Распознаваний» процитированы (в вводной главе) в его восхитительном «Прогрессе Спрингера»; Гэддис мелькает в памяти безумной Кейт в «Любовнице Витгенштейна» и присутствует вместе со своими персонажами в финальных четырех «компилятивных» романах. В первом романе Джозефа Макэлроя «Библия контрабандиста» персонаж пытается «пробиться через тысячестраничный роман, который я читал, но, как обычно в последние пару месяцев, застрял в одном из авторских чуланных описаний. Я их так называю, потому что они запирают меня в своих предположениях, и не успеваю я опомниться, как мои подозрения к автору уже так множатся и меняются, что я отрываюсь от книги и вынужден прекратить читать», что вкупе с дальнейшими подсказками подтверждает отсылку к первому роману Гэддиса. «Распознавания» появляются на книжной полке главного героя инновационного романа «Энциклопедия» Ричарда Хорна, а «Джей Ар» упомянут и забавно сымитирован в фантастическом романе Джона Сладека «Родрик». Стэнли Элкин, друг Гэддиса, включил в свой роман «Магическое королевство» восьмилетнего старца по имени Чарльз Мадд-Гэддис — и Гэддис из-за этого сперва переживал, но в дальнейшем оценил («Письма»), а редактор Вирджиния Рэпперс («страж стандартов») в головоломке Чарли Симмонса «Документы „Изящной словесности“» включила Гэддиса в список двадцати пяти лучших писателей Америки. В романе «Тяжело глотая» Сары Гэддис ее отец присутствует под именем Лад Томпкинс, и, возможно, Билл Гэддис поспособствовал появлению Билла Грея — писателя-затворника из романа «Мао II» Дона Делилло, с кем Гэддис на тот момент дружил. Рик Муди, молодой почитатель Гэддиса, включил его в список любимых писателей в списке источников своей весьма нетривиальной книги «Кольцо ярчайших ангелов небесных», а в романе о геях Итана Морддена «Некоторые мужчины — красавцы» есть сцена, где персонажи мельком сравнивают первые два романа Гэддиса.

Джон Апдайк, его приятель по Гарварду, несколько раз упоминает Гэддиса в «Бека обложили» в контексте его членства в Американской академии искусств и литературы. Даже после смерти Гэддиса продолжали упоминать в романах типа «Рубежа веков» Курта Андерсена, «Никому не говори» Фредерика Буша и в посмертно опубликованном «Портрете художника в старости» Джозефа Хеллера. Гэддис был прототипом Ричарда Уайтхерста в «Шальной жизни» Курта Венцеля, а название его первого романа перекликается с «Поправками» Джонатана Франзена,