Наагатинские и Салейские хроники - Екатерина Ивановна Гичко

лисичка, сбросив башмачки, с ногами забралась в постель. Сидеть рядом с повелителем, уже приготовившимся ко сну, было очень волнительно. Он выглядел совсем по-домашнему в мягкой широкой рубахе и с взъерошенными волосами. И этот домашний облик подходил ему больше величественного лика хайнеса.

– Не лазь больше по окнам, – попросил Иерхарид, приглаживая растрёпанные рыжие волосы. – Здесь высоко, я не хочу, чтобы ты упала и расшиблась. Никто не будет препятствовать, если ты захочешь войти через дверь.

– Но это же, – Лийриша смущённо посмотрела на него, – как бы неприлично, что я захожу в вашу спальню до брака. А так никто не видит.

Иерхарид не стал говорить ей, что охрана стоит не только у дверей спальни.

– Тебя беспокоят злые языки?

– Вот ещё! – презрительно фыркнула Лийриша. – Они желчью исходить будут, даже если я всё время перед свадьбой проведу в монастыре, вымаливая счастливую супружескую жизнь. Но я должна заботиться о вашей чести!

Теперь фыркнул Иер.

– Правители всех стран и народов всегда под прицелом желчных взглядов. Я уже привык. Если повода для недовольства нет – они придумают. То, что ко мне ночами ходит молодая невеста, ещё очень и очень приятная тема для сплетен.

А ещё это портит репутацию Лийриши, а значит, ей придётся выйти за него замуж как честной девушке. Иер ещё днём пытался грызть себя, укоряя в нечестности и коварстве. Он же решил, что две недели – это срок, в который Лийриша может одуматься. Он не может чинить ей препятствия.

Но совесть оказалась глуха.

Из четырнадцати отмеренных дней прошло только пять. Каждый из них был отмечен тоскливым страхом, что Лийриша всё же передумает. Вечером наступало облегчение – сегодня не передумала, – а утром беспокойство вновь пробуждалось.

Иер даже позволил себе такую нечестность, как приказ охране девушки, чтобы не подпускали к ней никого из мужчин. В особенности Риша, который в стремлении отвадить от отца опасность мог пойти на многое. Исключение сделалось только для Викана и то потому, что парень сам бегал от Лийриши.

Сейчас Иер был полон решимости очаровать и обаять пришедшую к нему лисичку.

– Присаживайся ближе, – хайнес приглашающе отвёл руку в сторону, и робеющая Лийриша присела рядышком, прижимаясь к его боку. Иер мягко её приобнял. – Что ты сегодня делала?

– Попыталась найти Викана.

– Викана? – насторожился Иер. – Мне рассказывали, что вы в последнее время сдружились.

– Вот ещё! – фыркнула Лийриша. Но фыркнула с досадой. – Я у него кое-что спросить хочу, а он бегает от меня.

– Спроси у кого-нибудь другого.

– Не могу, – девушка замялась. – Это… похоже, неприлично.

– М-м-м? – хайнес с интересом взглянул на девушку.

Несмотря на темноту, разбавленную лишь светом волчьего месяца, он смог различить серость залившей лицо Лийриши краски.

– Можешь спросить у меня. Я не подумаю о тебе плохо.

– Точно?

– Я отец Риша, вряд ли ты сможешь переплюнуть его в неприличных вопросах.

Лийриша неуверенно заёрзала и всё же спросила:

– Я не очень понимаю, что должно произойти в первую брачную ночь.

Иерхарид смог удержать лицо.

– Мне совсем не понятно, что происходит после того, как муж и жена раздеваются, – уши вспыхнули от прилившей крови. – Что значит, «они соединятся, и муж подарит жене семя»?

Иер посочувствовал Викану.

– Не описано ни как они соединятся, ни как происходит дарение. Даже не указано, что из себя представляет семя.

Смущение перешло в возмущение. Тем не менее лицо господина продолжало оставаться спокойным и глубоко заинтересованным. Его не шокировали ни вопрос, ни глубокое невежество Лийриши.

– Рассказать? – ровно и мягко спросил хайнес.

– Да! – с жаром отозвалась Лийриша, притискиваясь ещё ближе.

Смущение перед лицом такого спокойствия окончательно покинуло её.

– В первую брачную ночь муж и жена снимают с друг друга всю одежду, – тем же ровным и спокойным тоном продолжил повелитель. Словно сказку рассказывал.

– Мне нужно ждать вас голой? – Лийриша всё-таки оробела.

– Мне бы хотелось самому помочь тебе с разоблачением, – с мягкой улыбкой признался Иерхарид. – Первая близость очень волнующа, и мне хочется сделать всё самому.

– Х-хорошо.

– После мужчина и женщина ложатся в одну постель…

– Как мы сейчас?

– Нет, не так. Мужчина приникает к женщине и проникает в неё. В этом… Я могу прикоснуться к тебе? – Иерхарид вопрошающе посмотрел на невесту.

– Конечно.

Большая ладонь опустилась на подол её платья, пальцы смяли пышную ткань, приникая к самому низу живота, и слегка надавили. Лийриша испуганно вздрогнула.

– Проникает сюда, – пальцы отстранились и чинно оправили смятую юбку. – Здесь у женщины потаённое место, лоно. Мужчина проникает в неё частью себя. Эта часть расположена вот здесь, – пальцы повелителя едва коснулись одеяла уже внизу его собственного живота. – Процесс единения очень приятен, и мужчина, достигая высшего порога удовольствия, отдаёт семя. Оно выходит из его тела и похоже на немного вязкую жидкость. Оно остаётся у женщины здесь, – Иерхарид вновь мягко надавил на низ живота Лийриши, – и, если принимается, то из него начинает расти ребёнок.

Лийриша поражённо смотрела на спокойного жениха. Он рассказывал с такой невозмутимостью, что она не понимала, что неприличного находят в «единении» остальные.

– Но почему это считается неприличным, и о нём никто не хочет говорить? – не смогла сдержать она удивления. – Господин, вы так спокойно рассказали…

– Просто единение очень приятно, – неспешно начал объяснять Иерхарид. – Так приятно, что мужчина и женщина утрачивают сдержанность и рассудок, становятся очень эмоциональными и открытыми. Но всегда неловко, если кто-то увидел тебя без рамок сдержанности, по-звериному искренним.

– Это правда приятно? – Лийриша заёрзала.

– Очень, – Иер с нежностью посмотрел на неё. – Когда ты сам прикасаешься к любимому или любимый прикасается к тебе, это очень приятно.

– И мне… женщине тоже приятно? – не унималась девушка.

– Да. Но в первый раз всегда больно. Здесь, – Иер опять коснулся низа её живота, – очень узко, и в первый раз вряд ли будет приятно.

Сперва по спине прошёл озноб, но потом Лийриша припомнила, сколько раз ей было больно, и решила, что один раз она точно потерпит. Тем более что потом будет хорошо.

– А я могу прикоснуться? – шкодливые зелёные глаза стрельнули на