Наагатинские и Салейские хроники - Екатерина Ивановна Гичко

поднесли его к постели жены, и мужчина, невероятным усилием превозмогая немощность тела, потянул к её лицу единственную руку. Забинтованные дрожащие пальцы коснулись чёрных линий, и Иерхарид с усилием завалился грудью на постель. Искалеченное тело не тревожило его болью. Не могло побороть отчаяния и боли душевной.

– Лийриша… – оборотень лихорадочно прижался губами к холодному плечу жены. – Лийриша… мой свет… моё сокровище… ты обещала мне… обещала…

Рыдания наконец вырвались из горла, и Иерхарид зарычал и застонал. Глаза обожгли жгучие слёзы, сердце сдавило тисками, и грудь больше не могла расшириться для дыхания.

– Не могу даже обнять тебя! Не успел… не…

Не успел увидеть её живой.

Не смог защитить.

Сам отдал её в руки смерти.

За что боги забрали именно её? Она так мало жила…

– Моя Лийриша… моя…

Иерхарид извернулся, непослушное тело страшно выгнулось, и мужчина головой смахнул с прикроватной тумбочки полотенце. Оно развернулось, и на перину рядом с ним высыпались рыжие локоны. Рыдания замерли в горле, и Иер с ужасом уставился на волосы, будто бы перед ним появилось неопровержимое доказательство смерти Лийриши.

– Ах вы сукины дети! – раздалось разъярённое шипение от двери, и вздрогнувшие охранники опасливо уставились на злого лекаря. – Я же запретил, трясси! Олухи! Бестолочи!

Оборотни было дёрнулись к выходу, но Винеш взбеленился пуще прежнего.

– Теперь-то куда?! Стоять!

Тяжело вздохнув, лекарь подошёл ближе и неловко погладил Иерхарида по спине, сотрясаемой мелкой-мелкой дрожью.

– Ты… это… держись. Я надежду пока не теряю. А волосы… Ну отрастут волосы. Давай я их уберу.

Винеш торопливо закатал локоны в полотенце и сам аккуратно распрямил Иерхарида и уложил его ровнее. А затем, подхватив на руки как ребёнка, быстро, но осторожно переложил на постель к Лийрише.

– Вот, полежи чуток рядом. Давай руку, вот так, – лекарь вложил в перебинтованную ладонь безжизненные пальцы Лийриши. – Полежи с ней малость, а потом обратно к себе. Я тут кое-что ещё придумал, хочу опробовать…

Винеш осёкся и с жалостью уставился на застывшее лицо Иерхарида, по которому стекали и стекали слёзы. Не выдержав зрелища, лекарь отвернулся и, вытирая украдкой заслезившийся глаз, дрожащим голосом пригрозил:

– Экий ты прыткий уже. Говорил тебе, что за год на ноги поставлю? Через полгода бегать будешь, раз так!

Как и подозревал лекарь, встреча с женой не пошла Иерхариду на пользу. После возвращения в собственные покои бывший хайнес уснул, и сон перетёк в тяжёлое лихорадочное забытьё. Покалеченное тело дёргалось, больной бессвязно что-то бормотал и то кричал, то молил непонятно о чём.

– Ну же, друг, возьми себя в руки, – с укором бормотал Винеш, в очередной раз пытаясь сбить жар, охвативший тело Иерхарида. – Риш с ума сойдёт, если увидит тебя в таком состоянии. Повезло, что он улетел к сумеречникам, а то бы уже заклевал кого-нибудь. Ты ж сам знаешь своего бедового мальчишку! Хватит уже умирать. У тебя трое детей, и двое из них совсем маленькие.

То ли непрестанные увещевания лекаря, то ли у больного проснулась воля к жизни, но на второй день лихорадка прошла и Иерхарид проснулся.

– Полюбил ты пугать нас, – обрадованно ворчал Винеш, хлопоча вокруг вяло моргающего друга. – Войну устроил! Ты спокойно лежи, спокойно. Тело ещё не окрепло, а ты его уже надорвал.

– Вине… – слабо позвал Иерхарид.

– Чего?

– Это… был… сон?

Улыбка сползла с губ лекаря, и он молча погладил друга по плечу. Тот вновь закрыл глаза.

Иерхарид всё ещё слабо держался за сознание. Боль и многочисленные зелья туманили разум, и он порой не отличал реальность от фантазий. Они причудливо смешивались между собой, переплетались и представали перед ним химерами, злыми духами, странными предметами и цепочками совершенно нелогичных событий, кажущихся ему, напротив, логичными и понятными.

Умирающая Лийриша ходила перед ним, гладя по голове Иию и обещая забрать её с собой. Иерхарид не понимал, что реальна здесь только дочь, и его не пугали обещания жены. Куда мать без своего ребёнка? Мог он объяснить и равнодушие любимой к сыну, который был здесь же. Зиш был его ребёнком, значит, он должен остаться с ним.

– Иер, посмотри на меня, – Лийриша улыбнулась и склонила голову набок. Рыжие локоны перетекли по плечам. – Ты видишь меня?

Сквозь её лицо неожиданно проросло плохо выбритое грубоватое лицо, и на бывшего хайнеса уставился Винеш. Иерхарид моргнул, Лийриша истаяла окончательно, а на её месте остался стоять согнутый чуть ли не пополам лекарь, за палец которого держалась малышка Иия.

– Да… да… – с трудом выдохнул Иерхарид, мучительно пережидая накатившую на грудь боль. – Мои птенчики… Идите ко мне…

Перина просела под торопыгой Зишем, и мальчик поспешил прижаться к левому боку отца, опережая сестру. Личико той начало обиженно кривиться, и отец слабо улыбнулся ей.

– С другой стороны я тоже мёрзну.

Когда дочь прижалась к правому боку, на Иерхарида нашло успокоение. Он действительно мёрз, и два горячих детских тела казались ему сгустками жара.

Взгляд упал на вазу с ярко-алыми цветами, и букет мгновенно преобразился в рыжую голову лукаво улыбающейся Лийриши. Перед глазами проплыла череда воспоминаний о первой встрече, первых словах, сказанными ими друг другу, первых жарких прикосновениях…

Иер выпал из забытья и попытался проморгаться, не совсем понимая, где он. Только что он видел свою Лийришу. Живую, яркую… пусть на тот момент и не совсем здоровую. Он хотел вернуться назад, к ней, и поторопился зажмуриться, но сон не пришёл легко.

Чьи-то мерные вдохи подобно часам отсчитали двести восемьдесят два такта, прежде чем Иерхарид опять впал в забытьё.

Винеш с неуверенной радостью осмотрел друга и жестом велел убрать лекарство.

– Попробуем сегодня обойтись без него. Ну, Иер, выглядишь сегодня бодрячком. Словно не неделя прошла, а месяц!

Лекарь явно польстил: внешне бывший хайнес выглядел ничуть не лучше. Даже наоборот, кровоподтёки начали желтеть и местами казалось, что оборотня покрывают трупные пятна. Но с момента пробуждения Иерхарид ещё ни разу не выпал в беспамятство.

– А ты не очень… – с трудом выдохнул Иер.

– Шуткуешь? – ещё больше обрадовался Винеш. – Себя бы в зеркало увидел. Рядом с тобой я писаный красавец! Как себя чувствуешь?

Странный в целом вопрос, и так понятно, что Иеру очень худо, больно и тошно, но удержаться и не спросить было просто невозможно. Так хотелось услышать