Советский Кеннеди. Загадка по имени Дмитрий Шепилов - Дмитрий Е. Косырев

Афро-азиат. А ведь как точно. Хотя Громыко, конечно же, унаследовал «доктрину Шепилова» и проводил ее в жизнь наряду с хорошо знакомыми ему «отношениями с Америкой»…

И вдобавок – о личном: почему я сам стал востоковедом (китаистом, в 1972 году, когда с Китаем была чуть не война)? В том числе и потому, что мой умный дед сказал мне: вот это лучший выбор, там будущее.

Повторим: дело было в 1972 году. О том, что с начала 2000-х годов мир вступит в «век Азии», тогда никто и представить не мог. Но вступил, мы в этом веке, в этом предсказанном Шепиловым будущем сегодня живем.

Однако давайте посмотрим на другие публикации того момента, с оценками стиля поведения нового министра. Это очень интересная тема. Люди пытались определить, что такое «послесталинский» стиль нового (тогда) руководства СССР. И вот что получалось – опять же из «Экспресса»: «Этот молодой и энергичный человек (1 метр 85 сантиметров, 100 килограммов, 51 год) – Дмитрий Шепилов. Молотов… казался непроницаемым… Шепилов выглядит открытым и уверенным в себе… Вместо въедливости и сибирского холода Молотова Шепилов будет пускать в дело свое чувство юмора, свои литературные таланты и свою соблазняющую личность».

Заметим точность оценки: личность «соблазняющая», но при этом – «уверенная в себе». Вот, еще в июле 1955-го, московский корреспондент «Нью-Йорк геральд трибьюн» Стюарт Олсоп пишет: «В Вашингтоне и Лондоне считают редактора и издателя газеты “Правда” Димитрия Т. Шепилова наиболее вероятным преемником советского министра иностранных дел Молотова… Г-н Шепилов выглядит и говорит как преуспевающий человек. Это высокий красивый мужчина средних лет с усталым лицом, густыми седыми волосами и авторитетной манерой разговора… Г-н Шепилов говорил так, как если бы он был действительно убежден в том, что восточноевропейские страны приняли коммунизм по своей доброй воле. На протяжении всей беседы я испытывал едва уловимое чувство, будто мои слова – это глас вопиющего в пустыне…»

И вывод: «Этому корреспонденту беседа, во всяком случае, ясно показала одно – какие бы изменения ни произошли в советской политике, это ни в коем случае не является коренной переменой или переменой доктрины» (в данном случае – не дипломатической, а коммунистической в целом).

Или «Монд», 4 июня 1956 года: «Кроме посвященных, никто еще два года назад не знал имени человека, который только что с молниеносной скоростью ворвался в высшие эшелоны советской иерархии… Всем, кто общался с ним, Шепилов кажется несгибаемым коммунистом и абсолютно убежденным в близкой победе этой доктрины. Он был одним из главных критиков слишком уступчивой политики Маленкова и будет продолжать тенденции Молотова… Шепилов – один из главных архитекторов отношений Москвы с арабским миром. И поэтому мы видим здесь удачный выбор, чтобы возглавить советскую дипломатию».

Заметим этот сложно обозначаемый баланс: «Время чистого и простого “нет”, которое было политической линией Востока, прошло, и это хорошо». Но новый министр – «убежденный и уверенный в себе»… и еще какой?

А давайте сразу о главном. Как завершился Суэцкий кризис? Как уже сказано, была война. Настоящая, большая, с сотнями подбитых танков, с большими жертвами. Имел место сговор Англии и Франции с Израилем, чтобы Израиль начал войну первым, а «большие дяди» как бы решили, что надо, раз такое дело, помочь обезопасить судоходство по каналу. Египет воевал не очень успешно, но благодаря советскому оружию все-таки воевал, держался. А Москва тем временем начала действовать.

С Хрущевым у Шепилова по внешней политике к тому моменту уже возникли трения (о них еще поговорим), поспорили они и в этот момент: как воздействовать на агрессоров? Шепилов был против типично хрущевского стиля – грозить, но это не значит, что он грозить не любил. Любил и умел, только по-своему и очень осторожно. Он… поднял послов Англии и Франции с постели. И принял их в МИДе ночью, произнеся слова: вы что, хотите, чтобы началась действительно большая война?

И это подействовало. Хотя в той бумаге, которую послы получили, ничего страшного и даже нового не значилось, эффект был вот именно от ночного вызова. Впрочем… ничего страшного? Шепилов отправил аналогичного содержания телеграмму председателю Совета Безопасности ООН Джелалу Абдоху, где предлагалось принять резолюцию, в которой Великобритании, Франции и Израилю надлежало в течение 12 часов прекратить военные действия и в трехдневный срок вывести вторгшиеся войска с территории Египта.

Дело было не в самих (очевидных) предложениях Москвы, а вот в этих беспрецедентных 12 часах и трех днях – таких сроков никто и никому еще не ставил. Опять психологическое давление.

И они прекратили огонь.

Дело было не только в том, что Москва «ударила ядерным кулаком по столу». Ударить-то ударила, но все было гораздо тоньше. Шел, напомню еще раз, 1956 год. США тогда только примеряли на себя роль сверхдержавы, а до них такой сверхдержавой была Великобритания. И американцы все еще добивали смещенного ими лидера, шпыняли где могли. Так возник немыслимый уже через десять лет негласный альянс Москвы и Вашингтона против Лондона. США прекратили оказание англичанам помощи вплоть до полного вывода их войск с египетской территории. 2 ноября 1956 года чрезвычайная сессия Генеральной ассамблеи ООН (где выступал Шепилов) потребовала прекратить военные действия, вывести с территории Египта войска всех трех государств и открыть Суэцкий канал…

После чего упали два правительства. Британское – сразу, французская Четвертая республика продержалась до 1958 года, а потом сломалась как система, дальше было конституционное переустройство и приход президента де Голля.

Москва показала, что может не только завоевывать целые регионы и стоять за своих друзей в беде, но и играть в высшей лиге и вызывать землетрясения в большой политике. Добиться такого результата за год с лишним – да были ли вообще такие примеры во внешней политике СССР после Шепилова?

Наш разговор выходит на тему степени твердости, тему силы мягкого убеждения, мы ведем речь о правильном соотношении этих двух качеств в дипломатии. За выступление на Суэцкой конференции Шепилова французская печать сравнила с Брианом, а тот, среди прочего, был потрясающий оратор. За его речами в ООН (Шепилова, а не Бриана) следили, как за театральной премьерой. Так же относились к нему и в Москве. На фотографиях он мелькал – на визитах – в белом костюме или, вечером, в черном, с бабочкой. Еще был знаменит тем, что из какой-то столицы вывез потрясающие парижские мужские духи – «Табак рокен»