Советский Кеннеди. Загадка по имени Дмитрий Шепилов - Дмитрий Е. Косырев

(по его словам, то была смесь запахов лошадиной кожи, сигар и хорошеньких женщин; как только я впервые выбрался за границу, получил от него твердый заказ – найти и привезти, но… в тому времени выпуск «Табак рокена» был прекращен). Дед неоднократно вспоминал, как за ним – за шлейфом от этих духов – как бы незаметно следовали по коридорам МИДа всякие люди обоего пола.

Да, а еще он курил в своем кабинете в МИДе сигары. Кто-то привозил. Наверное, единственный наш министр иностранных дел, кто мог этим похвастаться.

И он на полную силу включал обаяние там, где это в дипломатии было уместно.

А вот еще один из эпизодов его деятельности в МИДе. Япония и… Курилы. Да-да, то был Шепилов, ведь это случилось в 1956 году, он вел переговоры с министром иностранных дел Мамору Сигемицу, а затем, уже на высшем уровне, нынешние четыре «спорных» острова решили поделить пополам, вернув японцам Шикотан и Хабомаи. Более того, мы и сейчас предлагаем время от времени это сделать, поскольку тогда такая передача была ратифицирована Верховным Советом (то есть мы и сегодня обязаны исполнять это решение), и только отказ Японии исполнять договоренности в целом снял этот вопрос.

А поскольку Курилы вдруг стали очень актуальными в начале 90-х, у меня с дедом были на эту тему довольно оживленные беседы. И главное, что я из них запомнил – что «обстановка тогда была в корне другая». И заключалась она в том, что СССР в 1956 году был сильной державой, победителем в войне, и мог себе позволить щедрость и великодушие. А чем была Япония, еще даже не приступавшая к своему «экономическому чуду», можно даже не говорить.

Шепилов тогда спросил у маршала Малиновского (он командовал операциями на «японском» направлении), что за острова и в чем суть проблемы. Оказалось, что их взяли в качестве плацдарма для последующего десанта на Хоккайдо; предполагалось, что в Японии тоже будет зона советской оккупации. Но Америка, взорвавшая к концу войны свои атомные бомбы, да еще как раз над Японией, решила, что и сама справится. Оккупация отпала, а острова остались. И Москва, большая, щедрая и сильная, предложила просто решить вопрос по принципу «пополам», Япония была счастлива, пока за дело не взялись те же американцы…

Вот это «большая и сильная» очень важно. Тогда у советской дипломатии еще не могло быть комплекса неполноценности, в том числе насчет богатства и бедности. Разрыва между Востоком и Западом, такого мощного, как в 70-е, еще не было.

Да, кстати, в отвергнутой автором главе «В Германии» описываются его впечатления от поездки по Западному Берлину в 1954 году. Восточный Берлин строился и расчищался, а Западный – тут стояли дома с «раскроенными черепами, выпотрошенными внутренностями». Хотя автор отмечает, что уже шла кампания по превращению Западного Берлина в витрину свободного мира. И в нижних этажах разрушенных домов появлялись «слепящие своей роскошью увеселительные заведения»… Контраст между востоком и западом Германии был, но по принципу «ровно наоборот».

Или история с событиями 1956 года в Венгрии, которые, кстати, разворачивались примерно в одно время с Суэцким кризисом. Здесь, по моим разговорам с дедом, возникла такая ситуация: от решений по поводу того, что делать с Венгрией, его аккуратно отодвинули, их принимали Хрущев, Жуков и никому тогда не известный, но поразивший всех своим хладнокровием и точностью оценок посол в Будапеште Юрий Андропов. Да, логика тут была, надо было довести суэцкую историю до конца, а кому же ее доводить, как не Шепилову… Разорваться пополам же ему было бы якобы трудно.

Но был эпизод, когда на «суэцкой» сессии ООН в конце ноября 1956-го кто-то в кулуарах начал упрекать Шепилова в чем-то, связанном с подавлением венгерского мятежа. А он только пожал плечами и ответил, причем с очаровательной улыбкой (дед тогда ее старательно мне изобразил): это вы мне будете что-то рассказывать про Будапешт? Да я его освобождал.

Что было всего лишь фактом, 4-я Гвардейская шла в 1945-м по маршруту Будапешт – Вена… Причем бои за Венгрию были тяжелыми.

Здесь подвести итоги можно, наверное, словами уже не раз цитировавшегося академика Абалкина, который очень высоко оценивает Шепилова на должности министра, особенно его «умение расположить к себе и проявить, когда нужно, твердость – но без злобы, давления, насилия, а опираясь на мудрость, логику, аргументированность».

Как и почему убрали Шепилова с должности министра? История известная. Столкнулись два стиля ведения внешней политики. Хрущев послал Шепилову, третий месяц как бывшему министром, телеграмму в Лондон: в последний день Суэцкой конференции дать по мордам империалистам. То есть – в гневной речи показать всем известную кузькину мать. А Шепилов отказался, потому что хотел не только побеждать, но делать это так, чтобы потом можно было вежливо общаться. Ну, то есть сообщил в Москву, что не было такой процедурной возможности, но добавил: да и зачем побеждать после победы?

«А вы опасный человек, – сказал ему Хрущев. – Вы хотите проводить свою собственную внешнюю политику?»

Тогда это звучало как шутка. А потом оказалось, что никаких шуток. Дипломатия Шепилова, как мы уже говорили, невиданно интенсифицировала контакты СССР с внешним миром. И Хрущев, полностью неожиданно для всех, захотел стать великим и грозным дипломатом. Сам. Один. Видимо, и Шепилов, и многие другие поначалу просто не могли в это поверить.

Возвращаясь к фильму «И примкнувший к ним Шепилов», я не могу сказать, в самом ли деле Хрущев ударил Шепилова по лицу журналом с заголовком «Министр – джентльмен» или это очередной эпизод «шепиловской легенды». И после какой шепиловской победы это было и где. Мне интереснее другое: поражения Хрущева в ситуациях, где Шепилов побеждал. Хотя вроде бы вели они себя похоже.

Мы с вами уже говорили о том, какой катастрофой стал Карибский кризис. Но давайте посмотрим еще раз на кризис Суэцкий. А ведь тут масса общего, у обоих аналогичная исходная точка – есть слабый союзник, который получает от Москвы какие-то гарантии поддержки, и потом…

И потом, в случае с Карибским кризисом, этот союзник получил от Москвы нечто иное, страшный удар – его оставили почти что на съедение Америке, чего с Насером отнюдь не произошло.

Да и общий счет двух кризисов резко отличается. Карибский – в лучшем случае ничья, Суэцкий – грандиозный глобальный выигрыш, все смотрят на Москву и говорят уважительно: «у-у-у»… В чем разница подходов? В стиле? В благосклонной самоуверенности Шепилова и комплексах Хрущева? В том, что мир между 1956