Генералы и полковники РККА в плену в годы Великой Отечественной войны - Олег Игоревич Нуждин

Генерал Б. С. Рихтер дает немцам первые показания, июнь 1941 года

Бывшие командующий армией генерал И. Н. Музыченко и командир корпуса генерал И. И. Алексеев о своем подчиненном смогли сказать только следующее: 27 или 28 июня 1941 г. начштаба Б. С. Рихтер выехал на танке в разведку в направлении г. Яворов. Его сопровождали еще два танка в качестве охраны. К вечеру обратно вернулись только их экипажи, которые доложили, что в ходе движения они попали в засаду, и по ним открыли огонь немецкие орудия. Два танка сопровождения подбили, а танк, в котором находился генерал Б. С. Рихтер, сумел проскочить дальше. Больше ни его, ни членов экипажа этого танка уже не видели. Поэтому начштаба 6-го корпуса занесли в списки пропавших без вести. Уже после войны, сам возвратившись из немецкого плена, генерал И. Н. Музыченко внес уточнения относительно судьбы своего бывшего подчиненного. На одном из допросов он рассказал, что со слов других военнопленных ему известно, генерал Б. С. Рихтер во время той неудачной поездки все же оказался в плену, содержался в лагере г. Ярослав в Польше. О дальнейшей его судьбе ничего не известно [393, с. 159, 160–161].

Не содержат дополнительных подробностей имеющиеся в наличии немецкие документы. После долгих поисков в дневнике отдела Ic XXXXIX корпуса за 29 июня 1941 г. удалось отыскать короткую запись: «1-я горн. дивизия… 2). Пленные: 1 генерал (начальник штаба)». В качестве приложения на следующей странице приводится утренняя сводка, где под п. 3 дается немногим более развернутое сообщение; «Количество пленных за 28.6: 1 генерал, начальник штаба VI корпуса» [201, Fr. 173]. Примерно то же самое содержится в сводке отдела Ic 17-й армии за 29июня 1941 г. [161, Fr. 435]. Сомнений быть не может, речь идет именно о генерале Б. С. Рихтере, а не о ком-либо ином. Подтвердилась дата пленения – 28 июня, и уточнено, что захвачен начальник штаба 6-го корпуса егерями 1-й дивизии.

Оставалось только посмотреть, что есть в документах 1-й горно-егерской дивизии. Увы, здесь тоже ждало разочарование. Никакой конкретики ни в бумагах отдела Ia, ни в бумагах отдела Ic разыскать не удалось. Единственным упоминанием о генерале Б. М. Рихтере оказалась утренняя сводка, где в п. 2 значилось: «пленные с 22.6 – включая 28.6: 8 офицеров, 953 унтер-офицера и солдата (1 генерал = начальник генерального штаба 6 армейского корпуса)». От руки возле знака равенства карандашом сделана приписка «группа Пикер» [129, Fr. 171].

Это оказалось важной подсказкой. Известно, что в соответствии с приказом по этой немецкой дивизии от 28 июня, группе Пикер предписывалось прибыть в г. Янов и там перейти в резерв, заняв позиции у Л. Ярына – дорога на Яворов – Мелховка. Видимо, здесь и попытался проехать на своем танке генерал Б. С. Рихтер, не подозревая, что г. Янов уже находится в руках противника.

Только вот пленение генерала Б. С. Рихтера произошло не у г. Яворов, а у г. Янов. Именно здесь действовала правофланговая 1-я горно-егерская дивизия, и 28 июня она прорвалась «с полной неожиданностью для противника и уже в 7.00, не встречая сопротивления окруженного противника, заняла Янов» [204, Fr. 31]. А бывший командующий 6-й армией назвал вместо него г. Яворов по ошибке: с одной стороны, из-за определенного сходства названий, а, с другой, из-за того, что там в эти дни шли наиболее ожесточенные бои, которые сильнее всего запечатлелись в памяти.

Генерал С. М. Честохвалов, полковник А. С. Прудников, К. Я. Баулин

Еще раз о генерале С. М. Честохвалове. Кажется, все, что возможно, о нем уже сказано, и можно только повторяться. В литературе часто цитируется докладная записка от 27 сентября 1941 г. Главного военного прокурора В. Носова, которая со слов очевидцев подробно описывает последние часы жизни командира 25-го корпуса. Из документа следует, что вечером 16 июля 1941 г. управление корпуса после марша в 60 км сосредоточилось в лесу у д. Букино. Тут состоялось совещание, на котором генерал С. М. Честохвалов приказал оставить все ненужное имущество и в облегченном порядке следовать двумя колоннами на восток.

Легковые машины командиров штаба в количестве 10–12 следовали в хвосте правой колонны под охраной бронемашины. Для ведения разведки по маршруту следования был выслан еще в 18.00 конный взвод. Начало движения первоначальным планом было намечено на 20.00, однако генерал С. М. Честохвалов не стал дожидаться и уже через час приказал начать движение. Сам, в нарушение собственных распоряжений, вышел не в хвост, а в голову правой колонны и направился по дороге на д. Овсянкино.

Путь лежал через д. Рипшево, куда колонна въехала около 23.00. К этому времени там уже находилась немецкая разведка, которую очевидцы впоследствии оценили в 10 человек. Солдаты противника, завидев въезжавшие в деревню автомашины, крикнули «Стой!» О какой-либо стрельбе в докладной записке не говорится, однако находившийся в головной машине начальник штаба полковник П. С. Виноградов приказал своему водителю прибавить газу и успел проскочить через населенный пункт. «Следовавший за ним во второй машине командир корпуса генерал-майор Честохвалов остановил машину, бросил личное оружие, поднял руки и пошел к немцам. Находившийся с ним в машине начальник инженерной службы штаба корпуса подполковник Егоров выскочил из машины и бросился в другую сторону, через огороды в лес. То же сделали остальные командиры и политработники штаба корпуса; и стрелок броневика, и водители, следовавшие на своих машинах, бросили машины, документы и все, что было, без единого выстрела разбежались по кустам» [352, C. 116].

Обращает на себя внимание факт, что так называемые очевидцы, не названные в докладной записке ни по имени, ни по должности, достаточно определенно утверждали, что генерал С. М. Честохвалов с поднятыми руками пошел сдаваться. Данная версия, видимо, получила широкое распространение в первую очередь среди комсостава 25-го корпуса. Так, майор П. П. Иванов, командир 395-го полка на допросе у немцев рассказал, как его «командир, у Рипшево или Тарасово как будто попал в плен или был убит во время бегства» («Komandeur bei Ripschowo oder Tarassowo angeblich gefangen oder auf Flucht erschossen worden») [96, S. 218]. Более уверенно свидетельствовал бывший заместитель командира комбриг А. В. Горбатов: «я узнал, что наш 25-й стрелковый корпус окружен немцами, отдельные подразделения и группы выходят из окружения, но командир корпуса с офицерами своего штаба попал в плен. Я был потрясен» [307, с. 175–176].

А что по этому поводу говорил противник?

В одном из