Генералы и полковники РККА в плену в годы Великой Отечественной войны - Олег Игоревич Нуждин

Как видно из вышеприведенного рассказа оберста Пецольда, у немцев, чтобы получить нужные им сведения от пленного генерала, не возникло мысли о применении к нему пыток или иных методов воздействия. Напротив, чтобы определить состояние пленного и его способность рассуждать и отвечать на вопросы к нему пригласили врача, а не палача.

Имеющийся объем информации не позволяет все же понять, как такой опытный летчик, как К. А. Коновалов, смог совершить столь грубую ошибку и доставить генерала прямо в руки противника.

Полковник А. А. Бабушкин

Утром 10 августа 1942 г. заместитель начальника 2-го Орджоникидзевского пехотного училища полковник М. И. Воскобойников составил донесение, в котором, наряду с описанием боевых действий полка, отметил, что «7.8.42 в 11.00 начальник училища полковник Бабушкин и военный комиссар училища полковой комиссар Янин на автомашине М-1 убыли в штарм-62 Володинский с докладом командующему армией и до сего времени в училище пос. Мариновка не возвратились. Сведений о месте нахождения полковника Бабушкина и полковой комиссара Янина по состоянию к 10-ти часам 10.8.42 в штабе училища не имеется. Принятые меры розыска и установления связи с полковником Бабушкиным – пока безрезультатны» [268, Л. 12].

К моменту составления и отправки донесения поиски полковника А. А. Бабушкина и полкового комиссара А. М. Янина уже не имели никакого смысла. Один из них уже находился в плену, а второй – погиб. Причиной тому стала, видимо, невнимательность или водителя, или самого командира полка, которые привели к трагедии.

Подробности последней поездки полковника А. А. Бабушкина можно установить из послевоенных воспоминаний немецкого офицера К. Подевильса, проходившего службу в 16-й танковой дивизии. Тот оставил нам весьма подробное описание состояния советского командира такого ранга в первые минуты после пленения с деталями, какие редко, где еще можно встретить.

Именно на танки 16-й дивизии генерала Х.-В. Хубе выскочила автомашина, в которой ехали командир и военком полка. Причем красноармейцы, которые видели приближавшегося противника, выскочили из окопов, чтобы предупредить об опасности, но «один из сидевших в машине встал и не согласился с ними, махнув рукой. Через несколько минут советская машина остановилась перед первым нашим танком. Два офицера, которые сидели за водителем, вскочили со своих мест. Один из них поднес пистолет к виску и застрелился. Это был комиссар. Другой, полковник, медленно и сконфуженно поднял руки и сдался» [437, с. 104].

Пленного полковника, а им, как видно, оказался командир курсантского полка А. А. Бабушкин, сразу направили к офицеру для предварительного опроса. Тот находился неподалеку от командирской машины генерала Х.-В. Хубе, и первый опрос произошел в присутствии командира немецкой дивизии. Несмотря на первоначальный шок, советский полковник быстро пришел в себя, «его поведение было уверенным, степенным, о чем свидетельствовало то, как он отдал честь генералу. Добротно сшитая форма, холеные руки, высокий рост, голова “западного типа” с четким профилем, большие серо-голубые глаза, взгляд, в котором читались стыд и растерянность в связи с таким бесславным концом воинской службы. Только беспокойные движения рук выдавали то, что происходило в душе этого человека» [437, с. 104–105].

В ходе опроса немцы установили звание и должность пленного – командир военного училища в звании полковника, два батальона которого находятся на фронте, а третий остался в распоряжении штаба 62-й армии. Зачем-то его спросили, кем кажется в его глазах И. В. Сталин, и получили ответ, что полковнику он представляется великим человеком. Во второй день допрос – уже по всем установленным правилам проводил офицер из армейского отдела Ic. Хотя и здесь случались отступления от регламента, ведь он происходил из семьи прибалтийских немцев, воевал в составе Российской армии в Первую Мировую войну, а эмигрировал после революции 17-го года. Так что ему было о чем спросить…

Оба офицера – советский и немецкий, – провели несколько часов в беседе об общем прошлом и настоящем, сидя в тени кустарника. Полковник А. А. Бабушкин отказался давать сведения, содержащие секретную информацию, однако много рассказал о своих отношениях с вышестоящим командованием в последние дни. В частности, поведал, что не согласен с командующим 62-й армией генералом А. И. Лопатиным, относительно боевого использования курсантов, которое считал «бессмысленным», но генерал не стал внимать его доводам и выставил из кабинета. По мнению полковника, в этот момент командарм был пьян [437, с. 105–106]. В целом, А. А. Бабушкин произвел весьма благоприятное впечатление, видимо, контрастирующее с обликом других пленных советских командиров, что особо запомнилось К. Подевильсу.

Полковник Ф. А. Пименов

Как рассказывал командир 323-го полка 81-й стрелковой дивизии подполковник Завьялов, обстоятельства пленения командира соединения полковника Ф. А. Пименова оказались таковы. Несчастье произошло 11 июля 1942 г., в условиях окружения в районе г. Миллерово. Во время отхода командир дивизии полковник Ф. А. Пименов следовал в легковом автомобиле вместе со своими ординарцем и адъютантом. На исходе дня они въехали в один их хуторов, оказавшийся по пути следования, не подозревая, что в нем уже находятся немцы.

«Немцы перебросили через дорогу препятствие – дерево. Они не стреляли, так как поняли, что в машине большой русский командир. Полковник Ф. А. Пименов в этой критической обстановке приказал своему адъютанту пробовать бежать, а сам в силу своего возраста этого сделать не мог. Адъютант на ходу выпрыгнул из машины и по садам и огородам (а на Украине они засевались кукурузой и подсолнухом), сумел убежать… Он вернулся в дивизию и рассказал эту трагическую историю» [359, с. 170].

Сегодня известно, что полковник Ф. А. Пименов сдался солдатам 23-й танковой дивизии немецкого ХХХХ танкового корпуса [41, Fr. 1470]. Случилось это в районе с. Чертково или Меловое.

Генерал П. Г. Новиков, бригадный комиссар А. Д. Хацкевич

Единственным советским генералом, попавшим в плен в морском сражении, оказался командир 109-й стрелковой дивизии, фактически, последний командующий Приморской армией, генерал-майор П. Г. Новиков.

После убытия на Кавказ командования Приморской армии во главе с генералом И. Е. Петровым и Севастопольского оборонительного района, возглавляемого адмиралом Ф. С. Октябрьским для руководства оставшимися войсками был назначен командир 109-й дивизии генерал П. Г. Новиков.

Почему выбор пал именно на него, хотя изначально предполагалась кандидатура генерала И. Е. Петрова, не очень ясно. О. В. Щекотихин сделал предположение, что причиной послужила национальность, якобы командир 109-й дивизии был крымским татарином, и «жалеть его явно не стоило» [505, с. 240]. В действительности, генерал был казанским татарином, и выбор, очевидно, обусловливался не национальностью, а причинами сугубо военного характера.

Продержавшись сутки, генерал П. Г. Новиков в ночь с 1 на