Генералы и полковники РККА в плену в годы Великой Отечественной войны - Олег Игоревич Нуждин

Впрочем, генерал К. Е. Куликов считал, что сил для достижения успеха недостаточно, и хотел лично доложить положение дел комкору генералу А. И. Лопатину. При докладе комдив-196 объяснял постоянные неудачи крепостью немецкой обороны, насыщенной огневыми средствами настолько, что красноармейцы не желают идти в атаку на верную смерть. Если прежде соединение насчитывало 18 тыс. бойцов, то теперь в строю осталось не более 1200 штыков. Однако генерал А. И. Лопатин посчитал все отговоркой и, буквально угрожая револьвером, требовал продолжать попытки прорыва [222, Л. 5]. Возвращаясь в штаб родной дивизии на автомашине, генерал К. Е. Куликов заехал в село, занятое немцами. Увидев советский автомобиль, они открыли по нему огонь. Генерал выскочил из «эмки» и, отстреливаясь из пистолета, бросился бежать, но одна из пуль противника настигла его, и через несколько минут комдива взяли в плен.

В воспоминаниях бывшего начальника штаба 196-й дивизии В. М. Шатилова случившееся описано так. «Машина, на которой он отправился в штаб генерала Лопатина, въехала в село, занятое фашистами. Шофер и сам Куликов поняли это, когда повернуть назад было уже поздно, и сделали попытку проскочить. До 50 гитлеровцев, находившихся в селе, устроили настоящую охоту на штабную эмку. Куликов отстреливался из пистолета, был несколько раз ранен, и машина проскочила бы, если бы фашисты не открыли огонь по автомобильным скатам. Они изрешетили покрышки, и машина остановилась. В бессознательном состоянии, истекающий кровью Куликов был пленен. Шофера фашисты расстреляли на месте» [501, с. 125].

На сегодня известно, что в плен генерал К. Е. Куликов попал 21 сентября в с. Сазоновка. В немецких документах ранение генерала не отражено, и можно только предполагать, что в захвате ком-дива-196 отличились солдаты 239-й пехотной дивизии XI корпуса.

Генерал А. Г. Самохин

«Журнал боевых действий» отдела Ic группы армий «Центр» за 21 апреля 1942 года сообщал: «Под Мценском наша пехота сбила русский самолет с русским генералом, предположительно, прежнего начальника 2-го отдела Красного Генерального штаба, с 2 офицерами. Генерал должен был принять командование над русской 48-й армией, находящейся в стадии формирования на правом фланге 2-й танковой армии» [240, Л. 9].

В апреле 1942 г. участились разведывательные полеты советской авиации над ее позициями немецкой 29-й моторизованной дивизии. Раздраженные этим солдаты, как только представлялась возможность, открывали по самолетам огонь. В тот день, 21 апреля, им повезло: удалось сбить самолет с советским генералом на борту. При нем оказались важные карты с пометками [163, S. 175].

Речь в данном случае шла о генерале А. Г. Самохине, который получив назначение на должность командующего 48-й армии Брянского фронта случайно оказался на территории, занятой противником. Произошло это так. Новоиспеченный командарм 21 апреля 1942 г. в 11.05 вылетел с аэродрома Верхне-Мячково к месту дислокации штаба своего объединения – в пгт Касторное с промежуточной посадкой в г. Елец. Самолет шел без сопровождения истребителей, так как рейс был заявлен Генеральным штабом в качестве обычного.

Сначала полет протекал нормально, однако выяснилось, что летчик лейтенант К. А. Коновалов умудрился потерять ориентировку. Управляемый им самолет пересек линию фронта и приблизился к аэродрому г. Мценск. Только при подлете к нему летчик заметил свою ошибку и попытался развернуться. Но немцы открыли огонь и подбили самолет. Пришлось совершить вынужденную посадку неподалеку от г. Мценск. Самолет при этом перевернулся.

Увидев, что к месту посадки бегут немцы, генерал А. Г. Самохин успел сжечь имевшийся при нем пакет Ставки на имя генерала Ф. И. Голикова. Все остальные документы – удостоверение личности, партийный билет, орденская книжка, предписание о назначении командующим 48-й армией, – попали в руки противника.

Из послевоенных показаний бортмеханика воентехника 2-го ранга Т. И. Корнилова, который помогал генералу в уничтожении пакета, следовало, что А. Г. Самохин при приближении немецких солдат достал пистолет и попытался застрелиться, но оружие дало осечку. В следующий момент его уже скрутили, лишив возможности к сопротивлению. При захвате в плен генерала А. Г. Самохина отличились солдаты 3-го батальона 15-го пехотного полка 29-й моторизованной дивизии. Уже через несколько часов в г. Мценск состоялся первый допрос пленного, который вел офицер отдела Ic штаба дивизии обер-лейтенант Ф. Ман [492, с. 62–63].

Показания немецких офицеров, взятых в плен в ходе Сталинградского сражения, внесли некоторые уточнения в картину произошедшего с генералом А. Г. Самохиным. По словам того же обер-лейтенанта Ф. Мана, самолет, на котором летел комндарм-48 в результате обстрела получил повреждения и был вынужден совершить посадку на окраине г. Мценск. От места приземления до передовой оставалось менее километра. К несчастью, группа немецких солдат оказалась еще ближе – всего в 50–80 м. У генерала в такой ситуации шансов спастись не было [494, с. 111].

В своих воспоминаниях бывший начальник разведотдела штаба 6-й армии подполковник В. А. Новобранец упомянул историю пленения генерала А. Г. Самохина, назвав ее «темной». На такое утверждение его наталкивал факт того, что самолет с командующим армией оказался на территории, занятой противником. Сам летчик К. А. Коновалов заявлял, что ошибка была вызвана неисправностью компаса [492, с. 63; 494, с. 110. Прим. 3]. Напротив, А. Г. Самохин по версии В. А. Новобранца утверждал, что летчик не отстреливался от немцев, хотя был должен, и в самый последний момент кто-то оглушил генерала так, «что чуть череп не лопнул». Кроме летчика К. А. Коновалова, якобы, это сделать было некому [413, с. 298].

Пленный генерал А. Г. Самохин в немецком автомобиле, апрель 1942 года

Пленение генерала А. Г. Самохина привлекло обоснованное внимание немецкого Генерального штаба. По его распоряжению пленного самолетом доставили в лагерь военнопленных, который располагался у г. Летцен в Восточной Пруссии. Туда же для проведения допроса начальник отдела «Иностранные армии Востока» оберст Кинцель откомандировал оберста Пецольда.

Однако миссия оберста Пецольда оказалась проваленной: никаких сведений о работе разведывательного управления советского Генштаба генерал А. Г. Самохин не дал, ограничиваясь короткими фразами, навроде «не помню», «не знаю», «забыл вследствие перенесенного мною шока». Немцам пришлось даже направить пленного на врачебное обследование. Доктор подтвердил, что советский генерал действительно перенес сильное потрясение, но на его умственных способностях оно никак не отразилось, и он в состоянии давать вразумительные ответы. По мнению оберста Пецольда, генерал А. Г. Самохин «симулировал нервное расстройство, отказываясь отвечать на вопросы разведывательного характера. В связи с этим сенсация в Генштабе германской армии, вызванная взятием в плен А. Г. Самохина … сменилась