Генералы и полковники РККА в плену в годы Великой Отечественной войны - Олег Игоревич Нуждин

Насколько можно судить по последовавшим событиям, оказавшиеся на восточном берегу части поспешили уйти от реки, не дождавшись прибытия начальника штаба армии. Генерал П. Г. Егоров также успел перебраться на противоположный берег реки. На коротком совещании он отдал приказ разбиться на три группы и самостоятельно пробиваться к линии фронта. Впереди двинулись несколько оставшихся танков. В этот момент находившаяся в лесу группа была обстреляна и атакована противником. Сбитые наспех колонны под огнем стали прорываться из кольца окружения. Это удалось сделать на танке генералу Т. И. Буторину, вышел в составе группы из 500 человек и комиссар Д. Е. Колесников.

Генерал П. Г. Егоров пробиться не смог. Долгое время он числился без вести пропавшим, и только в 1963 г. из воспоминаний подполковника В. А. Чумака был установлен факт его гибели [347, с. 276–277].

А сам командарм генерал В. Я. Качалов к началу прорыва группы находился в лесу. Около 15.00 он на танке отправился к д. Старинка, как предполагается, «чтобы лично руководить боем» [347, с. 266]. Вскоре вернулся его адъютант, который передал приказ командарма посадить на автомашины полк пехоты для преследования отступающего противника. Однако, как только пехота приблизилась к деревне, противник открыл сильный артиллерийский и минометный огонь. В ходе этого обстрела танк, в котором находился генерал В. Я. Качалов, был подбит, а сам командарм погиб. После этого противник перешел в контратаку, в отражении которой пришлось принять участие даже работникам штаба и политотдела армии. Прорваться на этом участке удалось только ночью и в обход д. Старинка.

По распоряжению немецкого командования местные жители похоронили погибшего советского генерала. Место последнего упокоения отметили памятным знаком. Именно по нему могилу генерала В. Я. Качалова разыскали после окончания военных действий, тело эксгумировали и опознали.

Налицо сходство описания гибели генерала В. Я. Качалова с обстоятельствами исчезновения командира 25-го корпуса, хотя присутствует и ряд существенных отличий. Как и в случае с генералом С. М. Честохваловым свидетели с советской стороны утверждали, что их командарм сдался в плен, а не погиб в бою. А в 1945 году бывшая партизанка Ф. Ф. Минаева опознала коман-дарма-28 по фотографии и заявила, что похожий на него человек укрывался в д. Морозово Смоленской области, а потом был убит немцами. Некоторые утверждали, что видели генерала В. Я. Качалова в Киеве одетым в немецкую форму. Были даже сведения о том, что командующий был похищен английской разведкой из лагеря военнопленных, переправлен в Касабланку, где возглавил антисоветскую организацию «Три богатыря».

Только после окончания войны, когда 25 января 1952 году официально были опрошены жители д. Водневка и д. Старинка Н. В. Кузина, А. В. Андреева, В. К. Мукчина и Т. С. Новикова, а их показания запротоколированы, прояснилось, что танк, в котором ехал командующий 28-й армией, был подбит, немцы извлекли оттуда его тело и похоронили на окраине деревни в общей могиле. Допрошенный позже колхозник Ф. В. Зайцев рассказал, что по приказу немецкого офицера он поставил на могиле крест с надписью на русском языке: «Генерал-лейтенант Качалов». Наконец, была проведена эксгумация, и на одном из трупов нашлись остатки генеральской формы. Все вышеперечисленное стало основанием для утверждения, что командующий 28-й армией генерал В. Я. Качалов погиб в бою 4 августа 1941 года в д. Старинка [354, с. 153–155; 457, с. 20–27].

Как видно, немецкие описания гибели двух генералов – В. Я. Качалова и С. М. Честохвалова существенно отличаются друг от друга. Про первого со всей определенностью заявлено, что тот погиб в бою, а про второго – нет. Хорошо известно место захоронения командующего 28-й армией, сохранились даже свидетельства очевидцев его похорон, а вот про обстоятельства погребения командира 25-го корпуса нам ничего не известно. Проводились ли после войны какие-либо опросы среди жителей д. Рипшево, опознания по фотографии или еще какие-нибудь действия – сведений об этом нет. В любом случае, если генерал С. М. Честохвалов погиб, немцы должны были его предать земле, а на могиле установить какой-нибудь знак, обозначавший захоронение русского генерала, как они всегда в таких случаях поступали. Никаких свидетельств о существовании такой могилы в д. Рипшево или ее окрестностях на настоящий момент не имеется. Следовательно, командир 25-го корпуса погиб (а в этом-то сомневаться уже не приходится) где-то в ином месте, и там же был похоронен. Следовательно, версия о том, что генерал С. М. Честохвалов попал в плен и погиб через какой-то, пусть незначительный, срок позже, как утверждали немцы, при попытке к бегству, имеет право на существование.

В вышеприведенном немецком документе назван взятым в плен некий командир дивизии. С большой долей уверенности можно утверждать, что речь шла о командире 145-й стрелковой дивизии полковнике К. Я. Баулине. Немцы не указали никаких подробностей, касающихся обстоятельств, поэтому целиком приходится полагаться на воспоминания красноармейца Ивана Киселева, 1890 г. рождения. Уже после войны он рассказывал, что «был очевидцем боя в августе 1941 года, который вели воины 28 армии с немецко-фашистскими захватчиками. Командир 145 дивизии полковник Баулин Кирилл Яковлевич в бою был ранен в голову и в бессознательном состоянии был взят в плен. Я видел, как немцы снимали с него парадный ремень, хромовые сапоги, часы, два ордена Красного Знамени…» [290].

Если подводить итоги боевым действиям советских войск на смоленском направлении в июле – начале августа 1941 года, то трудно назвать их удачными. Четыре армии – 16-я, 19-я, 20-я и 28-я оказались в условиях окружения и полукоружения, прорыв из которых обошелся им весьма недешево – пленные генерал, комбриг, бригвоенврач, 19 полковников и два интенданта 1-го ранга, – таков неполный список потерь этих объединений.

Генерал К. Е. Куликов

Возглавляемая генералом К. Е. Куликовым 196-я стрелковая дивизия во второй половине сентября 1941 года вела бои на р. Оржица, стараясь пробить брешь в немецкой обороне и выйти к г. Лубны, где предполагалось соединение со штабом Юго-Западного фронта. Только все было тщетно, немецкая оборона оказалась непробиваемой.

Очередной прорыв был предпринят 21 сентября. С огромным трудом и большими потерями красноармейцам удалось закрепиться на левом берегу Оржицы, однако немцы открыли по маленькому плацдарму плотный артиллерийский и минометный огонь, который заставил бойцов вновь отступить. Генерал К. Е. Куликов отвел остатки своей дивизии к с. Круподеринцы. Командир 6-го корпуса генерал А. И. Лопатин оставался непреклонен: он требовал повторить атаку