Дважды умершая - Автор Неизвестен -- Древневосточная литература

в муравейнике. Как-то раз среди гуляющих оказался и Фань. Сперва он с восторгом и изумлением разглядывал пышно разодетых юношей и красавиц, а потом зашел в чайный домик. Там он заметил девушку от роду лет восемнадцати, прекрасную, как цветок или луна. Фань замер, затаил дыхание и, не отрывая глаз, смотрел на девушку, О ней можно было сказать так:

Чудо! На девушку глянешь едва —

Кругом идет голова.

Спрячьте красавицу в башне дворца,

Чтоб не смущала сердца!

След ее — лотос над тихой водой:

Мигом утратишь покой.

Девичьи щеки, как персик, нежны

И как дыханье весны.

Белый нефрит потускнеет пред ней, —

Девичья кожа белей.

С нею бы вместе за полог уйти.

Где его в чайной найти?

Страсть непокорна нашей воле. Вот и тогда красавица бросила на Фаня один-единственный взгляд и тут же прочитала в его глазах любовное чувство. Девушка обрадовалась и подумала: «Молодец хоть куда! Хорошо бы выйти за него замуж. Но только сейчас он здесь, а завтра и след простыл! Как бы это с ним заговорить да выведать, женат он или нет?» Девушка не знала, что делать. Просить о помощи служанку или мамку, которые были при ней, она не могла, но тут, на ее счастье, за порогом вдруг послышался грохот бадьи водоноса. Брови красавицы радостно встрепенулись: хитроумный замысел мигом сложился у нее в голове.

— Эй, водонос, налей-ка мне сладкой водицы! — крикнула она.

Водонос зачерпнул ковшиком сладкую воду, плеснул в медную кружку и подал девушке. Красавица отпила глоток и швырнула кружку наземь.

— Ты что же это, погубить меня вздумал, злодей? Да ты знаешь ли, кто я?

«Ну-ка, ну-ка, послушаем», — сказал про себя Фань, а Девушка между тем продолжала:

— Я дочь Чжоу из Цаомыньли, мое детское имя — Шэн-сянь. Восемнадцать зим прожила я на свете, и никто еще не причинял мне зла, а ты решил погубить бедную, беззащитную девицу!

«К чему она все это говорит? — удивился Фань. — Не иначе как для моих ушей предназначены ее слова».

— Что ты, девица, я, ничтожный, и думать не думал… — начал было водонос.

— И думать не думал. А травинку в кружке видишь?

— Да, ну и что?

— Ты хотел, чтобы я подавилась, вот что! Жаль, что мой отец в отъезде, не то он живо притянул бы тебя к суду!

— Ах ты выродок проклятый! — не стерпела мамка девушки, стоявшая подле нее.

На шум из задней комнаты вышел служитель.

— Эй, водонос! — крикнул он. — Ступай-ка прочь и процеди свою воду!

«Надо и мне ответить ей тем же», — сказал про себя Фань.

— Налей мне тоже, водонос, — крикнул он.

Водонос наполнил ковшик и протянул Фаню. Юноша отпил глоток и швырнул ковш наземь.

— Да ты что, негодяй, погубить меня решил? А ты знаешь ли, кто такой я? Мой старший брат Фань — хозяин винной лавки «Радости и процветания», а сам я Младший Фань, от роду мне девятнадцать лет, и я еще не женат. Я метко бью из лука и из самострела.

— Вот чудной! Ну, зачем мне это знать? К чему? Что тебе от меня надо? Объясни толком, а не хочешь — так пожалуйся в суд. Я простой торговец водой и никого губить не собирался!

— Ах, не собирался! А почему тогда у меня в ковше тоже травинка?!

Девушка была вне себя от радости. А водоноса служитель чайной вытолкал взашей.

— Ну, пора домой, — проговорила девушка, поднимаясь. — Может, и ты со мной пойдешь? — с угрозой бросила она вслед водоносу.

«Э! Да ведь это она намекает, чтобы я шел за ней», — догадался Фань.

Трудно поверить, но его догадливость и проворство стали причиною до крайности запутанного судебного дела. Вот уж поистине верно сказано:

Немало бед приносит болтовня.

Но лучше ль жить, молчание храня?

Пускай тебя красотка позовет,

Но отходи, приятель, от ворот.

Несколько времени выждав, Фань вышел из чайной и на почтительном расстоянии двинулся по стопам красавицы. Вскоре она замедлила шаги, и Фань понял, что они у цели. Девушка вошла в дом и, откинув бамбуковую занавеску, поглядела на Фаня. Восторгу Фаня не было конца. Потом девушка скрылась, а Фань, голову потерявший от страсти, остался у ворот. Долго кружил он подле дома любимой и только вечером возвратился к себе.

А девушка, вернувшись из чайной, занемогла. Она отказывалась от еды и даже к сладостям не притрагивалась. Мать, не на шутку встревоженная, обратилась к служанке:

— Ин-эр, может быть, она объелась?

— Да нет, хозяйка, в рот ничего не брала! — отвечала Ин-эр.

Несколько дней девушка не поднималась с постели. Подойдя к больной, мать спросила:

— Дочка, что же это с тобой?

— Все тело ломит, болит голова, иногда кашель одолевает.

Мать хотела пригласить врача, но так и не решилась: ведь муж уехал, и никого из мужчин в доме не было.

— Через дом от нас живет бабка Ван, — сказала Ин-эр, — давайте позовем ее к молодой госпоже. Недаром у нее прозвище «Ван-На-Все-Руки»: она и детей принимает, и шьет, и свахою по домам ходит, и больных лечит. Что бы ни случилось по соседству, все бегут к ней за помощью.

Мать послушалась совета служанки и послала за старухой Ван, а когда та явилась, рассказала ей, как дочь ходила к пруду Золотого Сияния и как занемогла, возвратившись.

— Так, так, понятно. Теперь мне надо посмотреть на девицу и пощупать пульс.

Когда Ин-эр со старухой вошли в комнату больной, она спала, но вскорости проснулась и промолвила:

— Извините, что принимаю вас в таком виде.

— Ничего, ничего, лежи смирно, я только пощупаю пульс.

Девушка протянула ей руку.

— У тебя болит голова, ломит кости, тошнота накатывает?.

— Да, да.

— Ну, а еще?

— Еще кашляю иногда.

— Что за напасть! Погуляла часок, вернулась и сразу слегла! — воскликнула старуха и, обратившись к мамке и Ин-эр, прибавила: — Выйдите, я хочу потолковать с больной наедине.

Ин-эр и мамка вышли из комнаты.

—