Эмигрантские тетради: Исход - Федор Васильевич Челноков

С утра я отправился на вокзал узнать, когда идет поезд в Царьград, но узнал только, что есть поезд в семь утра. Стоимость проезда и каких-либо других сведений никто мне сообщить не мог. Бросаюсь в «Общество спальных вагонов»[97], но и там никто ничего не знал. Отправился к французу, но канцелярия его была закрыта до трех часов. Тогда я отправился в новый собор и получил действительно редкое наслаждение от созерцания его внутри. Померанцев и художники наши создали дивный храм. Он с первого взгляда напоминает наш Храм Спасителя, но несравненно легче и светлей его, роспись же носит сильный отпечаток кисти Васнецова, образа́ которого украшают алтарь. Особенно эффектно какое-то золотистое освещение всего громадного храма. Он еще не освящен, строился 10 лет и обошелся в 8 000 000 франков. Направо от алтаря красуется громадное царское место с сенью, колоннами, львами из белого мрамора, над царским троном помещена тонкой мозаичной работы икона, изображающая Фердинанда и Эллионору[98], передающих Богу проект собора – но он еще не освящен, а они уж не на троне. И бывший со мной тут болгарин со злостью объявил мне, что образ этот будет выброшен вон, на что я ответил, что надо пожалеть прекрасную мозаику. Фердинанд даже приготовил себе в подвалах храма усыпальницу, но, видно, ему туда не попасть.

Пробыв в соборе почти целый час, я ушел, сожалея, что этот редкостно удачный храм, созданный русскими художниками, должен украшать столицу царства, так подло изменившего России. Но пусть и русские помнят все те неисчислимые благодеяния, которыми был осыпан этот низкий и продажный народ, чтобы в будущем знать цену их дружбы. Обедали мы вместе с Кулевым, потом отправился к трем часам к французу, но ушел от него только в пять: опять кого-то не было в канцелярии, почему пришлось ждать. На обратном пути домой я встретил моих юных спутников, которые взяли себе ложу на «Трубадура». Я не слыхал эту оперу чрезвычайно давно, почему решил тоже идти в театр. Опера прошла очень прилично, но я не досидел до конца: рано утром нужно было пускаться в дальнейший путь. Молодежь же моя хотела пожить здесь еще дня два, что было мне жаль, теперь приходилось ехать совершенно одному без шансов соединиться с кем-нибудь из знакомых русских.

София, как город, значительно опередила Белград. Она имеет вид почти законченного европейского города: отличные мостовые, широкие тротуары, улицы обстроены высокими домами с современными фасадами. В городе много зелени с красивыми цветниками. Против Белграда есть еще одна значительная разница. В столице Сербии стоит на театральной площади конная статуя Михаилу Обреновичу – князю сербскому и сербскому герою, а в Софии единственная конная статуя поставлена Александру II – человеку, которому страна обязана всем своим существом, всем своим благосостоянием. Своего героя у них не нашлось. Когда настало время превратиться в самостоятельное королевство, пришлось звать к себе то Александра Батенберга, то Фердинанда Кобургского, а теперь валят на последнего измену России. После бегства Фердинанда у них остался царем сын его Борис, но и этот «царенок», как они зовут его, вероятно, просидит недолго: он не пользуется уважением и пляшет под дудку своих министров.

Мечтая о превращении Болгарии в русскую губернию, они не стесняясь говорят, что через три года опять будут бить сербов, забыв, что из этой войны вышли битыми. Изменив славянству во время последней войны с Турцией, тоже были биты сербами. За последние 120 лет болгары вызвали столкновение со своими соседями 21 раз, а со стороны сербов получили только один вызов. Таковы болгары, воображающие себя славянами, в то время как всем известно, что это монгольское племя, пришедшее на Балканский полуостров около 1000 лет назад из Азии, захватило у живших здесь славян земли, приняв их язык и религию, но низость их характера подтверждает монгольское происхождение, от которого они теперь открещиваются[99]. Немудрено, что они устроили свою столицу на европейский лад, выстроив чудный собор благодаря русским талантливым людям, немудрено и то, что тротуары и улицы их великолепно вымощены и обставлены прекрасными домами и особняками.

Такому народу-грабителю нетрудно давались его богатства. В бытность нашу в Княжеваце нам рассказали, как болгары, во главе со своим царевичем, украли с площади памятник какой-то победы и отправили его в Софию, а сами, согнав на опустошенное место женщин и девушек Княжеваца, устроили дикую оргию. Там, где прошли болгары, там осталась настоящая пустыня. Я писал уж о разрушенных и украденных железных дорогах, об ограбленных селениях и городах. Когда нам потребовалось в Белграде устроить чай на 50 человек, то ни один ресторан, даже «Гранд-Отель», не мог взять на себя этого заказа, за отсутствием посуды – это все работа болгар. Но сами они остались нетронутыми, и не диво, что страна их ни в чем не нуждается, хотя жизнь, благодаря падению их денег, чрезвычайно дорога. В этом году, как слышал я, Бог дал им небывалый урожай, благодаря чему и лев их, вероятно, скоро окрепнет и жизнь войдет в нормальные условия. Видно, подлецам и грабителям теперь только и жить на свете.

Стамбул

Еще рано утром в полной тьме отправился я на вокзал, чтобы ехать в Константинополь. Поезд уходил в семь часов утра, я взял билет 1-го класса, дали мне его лишь до Филиппополя[100]. В отличном вагоне я получил место в почти полном купе. Болгары сидели и задумчиво молчали. Между ними находился один помоложе, он пытался заговорить со спутниками, но это ему так и не удалось. Видно, болгары народ не сообщительный, и каждый думает свою думу про себя. Какая разница сравнительно с приветливыми и открытыми сербами! Наконец этот господин обратился и ко мне; узнав, что я русский и видя мое нерасположение к болгарам, он старался быть исключительно внимательным и дошел до того, что предложил мне денег, но, получив отказ, сильно извинялся. Этот молодой человек подтвердил мне, что болгары действительно обращались зверски с русскими пленными, а как пример привел случай с его отцом. Жалея несчастных, он хотел оделить их деньгами, но это не было ему дозволено.

Из Софии мы выехали по довольно гористой стране, но чем дальше удалялся поезд, тем дальше уходили горы, и мы ехали по богатейшей стране. Она вся возделана, и пришлось увидать бесконечные поля, засаженные табаком, кукурузой; плантации роз, хлопка, риса мелькали перед нами как наши поля с овсом и гречихой. Поезд прибыл часа в четыре в Филиппополь, спутник мой просил меня остановиться у него на отдых, а завтра можно ехать дальше;