Эмигрантские тетради: Исход - Федор Васильевич Челноков

не оказалось. Плыли мы вдоль малоазиатского берега, видного нам как голубые воздушные облака. Продолжалось это часов до 12, а потом они стали мало-помалу исчезать, и мы очутились в открытом море. Остановка в Каваке отсрочивала наш приезд в Ялту на целых 10 часов, почему на палубе приходилось провести еще две ночи, но одна уже благополучно прошла, последнюю же ночь придется проводить в Ялтинском порту – это тоже не страшно. Таким образом в пути предстояло пробыть около полтора суток, а погода стоит – чего лучше быть не может!

Прошла и вторая ночь, наступил опять чудный день. На море был настоящий штиль, только дельфины громадными стаями, увидав наш пароход, вперегонку бросались к нему и долго, с азартом, выпрыгивая из воды, сопровождали его. Подходил вечер, заход солнца явился в редкостно красивом виде, окрасив море поразительным разнообразием красок. Пароход спокойно продвигался вперед, только странно: нужно бы уж видеть берег Крыма, а его все нет и нет. Пассажиры бегают к счетчику миль, зная, что надо нам пройти миль 280. Пройдено уж 250–260, а о береге нет помину. Стало совсем темно, как кто-то крикнул: «маяк!» Но какой? Никто не знал. Близ него в бинокль можно было увидать множество мелких огней, как будто маяк находился близ города, но расположение мелких огней и маяка указывало, что это не Ялта. Так этот вопрос и не получил ответа, знаю я только, что всю ночь шли мы полным ходом, чего не было за всю дорогу. Утром часов в шесть еле разобрали вдали, что идем мимо судакского побережья по направлению к Алуште. Как это случилось, никто понять не мог, но лично я был очень доволен, что при восходе солнца увидал этот берег, мимо которого всегда приходилось проходить ночью, а красотой своей он не уступает побережью от Ялты до Севастополя.

Мои странствования приходили к концу. Сегодня совершилось ровно полгода, как я покинул тебя. Выехав 13 марта, я возвращался 14 сентября, в праздник Воздвижения[106]. В голове стоял только один вопрос – найду ли вас в старом жилище и в каком виде. Пароход же шел мимо дивных берегов Крыма, направляясь прямо на Ялту. Только было непонятно, куда пропал Аюдаг, но, присматриваясь долго, наконец разобрал, что, представляя, громадную глыбу на побережье, он совершенно потерялся на фоне Ялтинского хребта. Мы медленно приближались к Ялте, начали обрисовываться белые домики, ближе, ближе. Вот стал виден и мол, мы подходим, совершаем неизбежные формальности, и я на молу вместе с «гамалом»[107], несущим мой багаж, отправляемся к вам, где нахожу тебя так, как будто ничего особенного не случилось.

Вернувшись сюда и закончив свои воспоминание об этой полугодовой поездке, я вспоминаю еще некоторые интересные моменты, которые не пришли мне в голову, когда я писал.

Из отдельных воспоминаний пришел мне в голову случай, когда я, Михаил Васильевич и Смольянинов с Клисичем, придя обедать в «Павон», не найдя места, присели к столу какого-то господина, который, как и мы, обедал там ежедневно. Смольянинов, конечно, пытался заговаривать с ним, но тот был неразговорчив, так и пришлось оставить его в покое. Среди нашего обеда он встал, раскланялся с нами и ушел. Когда же нам пришло время расплачиваться, то оказалось, что все уже оплачено этим господином, который оказался товарищем министра народного просвещения. На другой день пришлось его благодарить, он же оказался недоволен лакеем, который проболтался, что обед был оплачен им. Мы хотели устроить ему ответный обед. Приглашение он принял, но обедать не пришел, сказавшись, что был очень занят.

Однажды шли мы с Сенатором домой и, конечно, говорили по-русски. Нас пергоняют три солдата, вдруг один останавливается, оборачивается ко мне и спрашивает: «Ти русс?» – «Да», – «Православный?» – «Да», – «До́бро, до́бро – русс – до́бро», – и они пошли дальше.

Примечания

1

Дореволюционная орфография и синтаксис приведены в соответствие с современными нормами для удобства чтения, однако речевые обороты автора сохранены. (Здесь и далее прим. ред., если не указано иное.)

2

Челноков Михаил Васильевич московский городской глава (1914–1917), один из лидеров партии кадетов, комиссар Временного комитета Государственной Думы по управлению Москвой (1917).

3

Здесь и далее – по старому стилю, если не указано иное.

4

Д́Эспере Луи-Феликс-Мари-Франсуа Франше (1856–1942) – военный и государственный деятель Франции.

5

Речь идет о «Крымской эвакуации» – массовом бегстве населения, Добровольческой армии и войск стран Антанты весной 1919 года, после того как Украинская советская армия пробилась на территорию Крыма и возникла угроза повторного Красного террора, охватившего полуостров зимой 1917–1918 гг. Одновременно уничтожались корабли бывшего Императорского флота, артиллерия и прочее военное обурудование, чтобы лишить большевиков возможности ими завладеть.

6

Имеется в виду армия Франции.

7

Вероятно, речь идет об остром британском соусе карри.

8

В квадратных скобках даны пропущенные или перемещенные из других частей рукописи слова и фразы.

9

Демидов Елим (Элим) Павлович (1868, Вена – 1943, Афины) – князь Сан-Донато, российский дипломат, действительный статский советник.

10

Греческое название турецкого острова Хейбелиада, одного из Принцевых островов в Мраморном море неподалеку от Стамбула.

11

Греческий город на побережье Эгейского моря.

12

Ménage à trois (фр.) – хозяйство на троих; «шведская семья».

13

Полковником (серб.)

14

Вра́нгель Пётр Николаевич (1878–1928) – генерал-майор Русской императорской армии, один из главных руководителей Белого движения в годы Гражданской войны.

15

Город в Сербии.

16

Верный слуга короля Гвидона из русской сказки про Бову-королевича. До революции в России так иронически называли прислугу.

17

Мешкова.

18

Prisonnier de guerre (фр.) – военнопленный.

19

Dolce far niente (итал.) – «сладкое ничегонеделание».

20

Бранили, поносили.

21

А. И. Шамшин.

22

Вооруженный охранник консула, курьер (тур.)

23

Сербский дина́р.

24

(серб.) – кафе, где подают алкогольные напитки, кофе и закуски.

25

Петр I, он же