Лев Каменев: «Я не согласен» - Анна Сергеевна Кочетова

В апреле – июне 1936 года по обвинению в принадлежности к троцкистско-зиновьевской организации подверглись аресту Е. А. Дрейцер, И. И. Рейнгольд, Р. В. Пикель, К. Б. Берман-Юрин, Э. С. Гольцман, М. И. Лурье. На каком основании их арестовали – неясно. Однако на допросах они признавались, хотя и не сразу, что служили связующим звеном между Троцким и зиновьевцами. Именно они встречались с Троцким и Седовым и получали от них прямые директивы для Каменева и Зиновьева о создании блока для проведения террористических актов против руководителей партии и правительства. На самом деле никто из них ни с Троцким, ни с Седовым не встречался, и это даже подтверждала советская агентура, однако для следствия главным было добиться их признания, и неважно, какими методами.

20 мая 1936 года Политбюро приняло очередное постановление: «Всех арестованных НКВД троцкистов, уличенных следствием в причастности к террору, предать суду Военной коллегии Верховного суда с применением к ним в соответствии с законом от 1 декабря 1934 года расстрела. Обязать НКВД и Прокуратуру Союза по окончании следствия представить список лиц, подлежащих суду по закону от 1 декабря 1934 года».

19 июня Ягода и Вышинский представили такой список, внеся в него 82 человека, якобы причастных к террору. Одновременно был поднят вопрос о предании суду Зиновьева и Каменева как организаторов террора по закону от 1 декабря 1934 года. Ежов приступил к подготовке дела, но Сталин пожелал провести один процесс и над зиновьевцами, и над троцкистами[509]. Впоследствии таковой получит название процесса по делу «Объединенного троцкистско-зиновьевского центра», а войдет в историю как «Первый Московский открытый процесс».

Именно с этого времени начинается активная работа по созданию дела о «троцкистско-зиновьевском центре». Кроме того, что продолжились аресты, в Москву из разных мест были этапированы уже судимые по делу «Московского центра». В том числе и Каменев. 17 июля 1936 года его из Верхнеуральской тюрьмы особого назначения перевели в Бутырскую.

Практически к каждому арестованному были подсажены агенты с целью добиться новых доказательств. Однако никому в разговорах с сокамерниками не удалось добиться признания в участии в заговоре против правительства.

В камере с Каменевым «сидел» бывший сотрудник НКВД Л. Д. Радин, которого якобы обвиняли в том, что он троцкист. Каменев охотно поддерживал с ним разговор, даже успокаивал его. Про себя же он говорил, что ни в чем не виноват и никакой подрывной деятельности, направленной против партии и Советского правительства, никогда не вел.

Ключевым событием лета 1936 года стал проведенный 23 июля 1936 года передопрос Е. А. Дрейцера и Р. В. Пикеля, которые подтвердили информацию об образовании на террористической основе «объединенного центра» троцкистов и зиновьевцев в составе Г. Е. Зиновьева, Л. Б. Каменева, И. Н. Смирнова, В. В. Ломинадзе, Е. А. Дрейцера, И. И. Рейнгольда, Р. В. Пикеля, С. В. Мрачковского, И. П. Бакаева и др.[510]

Каменева первый раз допрашивали с 23 на 24 июля комиссар госбезопасности 2-го ранга Миронов и старший лейтенант госбезопасности Ярцев[511].

Следователи ознакомили Каменева с показаниями против него. Якобы Тер-Ваганян подтвердил, что вел переговоры с Каменевым о необходимости объединить троцкистскую и зиновьевскую контрреволюционные организации. Каменев настаивал на том, что невиновен, ни с кем не встречался, не вел никаких переговоров и ни о каком едином центре не могло быть и речи, потому что он давно отошел от оппозиционных идей. Но следователей такой расклад не устраивал. У них имелись четкие установки. Нужно было во что бы то ни стало «выбить» признательные показания о сговоре троцкистов и зиновьевцев.

Докладная записка наркома внутренних дел Г. Г. Ягоды И. В. Сталину о признательных показаниях Л. Б. Каменева

25 июля 1936

[РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 229. Л. 159]

Всем следователям дали общую установку: все троцкисты – террористы, зиновьевцы и троцкисты встали на путь террора. Нет невиновных троцкистов. Цель – признание вины и показания о терроре. Поэтому для того, чтобы принудить арестованных подписать ложные протоколы, их обманывали, обещали свободу или легкое наказание, внушали, что такие показания нужны в интересах партии и государства для разоблачения истинных врагов. Протоколы допросов писались следователями[512], в случае отказа подписать протоколы следователи угрожали расстрелом без суда, организованным избиением в уголовной камере Бутырской тюрьмы, применением пыток. Именно таким образом были добыты показания Е. А. Дрейцера и Р. В. Пикеля.

Точно неизвестно, как именно заставили Каменева оговорить себя. Но он находился в подавленном моральном и физическом состоянии. Ночной допрос, угрозы в адрес семьи, взывания к совести и ответственности перед партией, показания ранее арестованных о том, что он и Зиновьев вели переговоры с троцкистами о создании единого центра борьбы с руководством страны и партии привели к тому, что Каменев перестал сопротивляться, к обвинениям относился безразлично и в итоге 24 июля подписал протокол с признательными показаниями о создании центра:

– Я признаю, что мы, руководители зиновьевской контрреволюционной организации, в 1932 году действительно пришли к решению о необходимости объединения с троцкистами, и добавляю, что не только мы добивались объединения с троцкистами, но и последние в лице Смирнова, Ваганяна, Мрачковского энергично и настойчиво искали встречи и добивались блока с нами.

При этом даже из подложного протокола допроса видно сопротивление Каменева. Не с первого раза в протоколе сформулирована цель объединения зиновьевцев и троцкистов. И только на 7-й странице протокола появляется информация, что центр был создан для совместной подготовки и совершения террористических актов против руководителей ЦК, и в первую очередь против Сталина[513]. Однако, как ни добивались следователи, Каменев не признал своего участия в практической подготовке убийства Кирова и Сталина.

Следователи не унимались:

– Вы говорите неправду. Вы скрываете от следствия из-за боязни ответственности свое практическое участие в террористической деятельности. Повторяю, что показаниями ряда обвиняемых Вы в этом изобличены.

Каменев настаивал, что ничего не знал о подготовке терактов:

– Я все же утверждаю, что, хотя войдя в центр троцкистско-зиновьевского блока, непосредственно подготовкой террористических актов не руководил.

Однако отрицал он свое участие недолго. Следующий допрос прошел в ночь с 28 на 29 июля 1936 года[514]. Каменеву предъявили показания Г. Е. Зиновьева, И. П. Бакаева, Н. А. Карева, И. И. Рейнгольда. Кто знает, какие еще методы допроса были применены к Каменеву, но в итоге ему пришлось признать и свое участие в подготовке террора:

– Я до сих пор действительно старался, извращая факты, по возможности не признавать своего участия в практическом осуществлении решения центра троцкистско-зиновьевского блока о подготовке террористических актов против Сталина и Кирова. На самом деле это было не так… Признав террор единственно реальной мерой борьбы против руководства партии и неся полную ответственность за практическую террористическую деятельность нашей организации, я, конечно, не могу не