Сибирь, союзники и Колчак. Поворотный момент русской истории. 1918—1920 гг. Впечатления и мысли члена Омского правительства - Георгий Константинович Гинс

над виновниками переворота, которые сами заявили о себе адмиралу и министру юстиции, произведен был с молниеносной быстротой. Приговор суда был вынесен уже 21 ноября. На суде зачитаны были все документы, относившиеся к деятельности эсеров. Давление последних на Директорию, выразившееся, в частности, в телеграмме на имя Зензинова и в «совершенно доверительном» послании Зензинова Чернову с объяснением, почему Директория не может сразу свергнуть Сибирское правительство, черновская грамота, данные об организации эсеровского центра в Екатеринбурге, свидетельство о намеренном затягивании бывшим Самарским правительством сдачи дел в Уфе, подозрительное поведение ведавшего полицией эсера Роговского в Омске и, наконец, сведения о хищениях казенных денег эсеровскими деятелями – все это развернуло перед судом картину, в которой ясно обозначились намерения эсеров захватить власть. Полковник Волков, войсковой старшина Красильников и войсковой старшина Катанаев были признаны оправданными по суду.

Можно сожалеть о том, что чрезвычайный военный суд не проходил в обстановке полной гласности. Едва ли можно было вынести обвинение виновникам переворота после того, как выяснилось, что одна сторона стремилась предать другую, что эсеры явно подготавливали выступление против власти и что они умело обрабатывали для обеспечения себе помощи политических чешских представителей. Для этого они пользовались и всемогущим оружием – деньгами.

Хищения эсеров

В Уфе была произведена ревизия казначейства.

При ревизии бросилось в глаза прежде всего то, что до созыва в Уфе Государственного совещания, избиравшего Директорию, открытие кредитов и расходование средств проходили в нормальном, законом установленном порядке. Расходы, связанные с созывом указанного совещания, явились первым отступлением от сметного порядка, а в дальнейшем как открытие кредитов, так и расходование отпускаемых средств происходили совершенно тем же порядком, который существовал и при большевистских Советах.

Самое крупное ассигнование приходится на долю агитационного культурно-просветительного отдела Совета управляющих ведомствами, именно 4 600 000 рублей. Эти кредиты отличались исключительными свойствами: 1) кредиты отпускались без указания предмета расхода; 2) проводились всегда в спешном порядке; 3) ассигнованные суммы немедленно по получении их по ордеру казначейств из банка бесследно исчезали, ибо в Государственном банке текущего счета агитационно-культурного отдела совершенно не имелось.

Управляющему водным транспортом господину Рындыку выдано было 2,5 миллиона рублей. Здесь дело не обошлось без скандала. Назначенный Рындыком на место заведующего административным отделом районного комитета водного транспорта господин Патрушев, получив крупную сумму для расчета с конторами и служащими, что-то около 700 тысяч рублей, скрылся.

В комитете господина Рындыка, по свидетельству «Уфимской жизни», творилось что-то неладное. Тем не менее на пополнение учиненной растраты Рындыку 12 ноября отпущен был еще 1 миллион рублей, а 16 ноября – еще 2 миллиона рублей.

Далее, весьма странной, если не сказать большего, представляется выдача ведомству иностранных дел, руководимому господином Веденяпиным, 2 миллионов рублей на «расходы для зарубежной работы».

Необходимо отметить также получение председателем съезда членов Учредительного собрания господином Вольским 20 октября 400 тысяч рублей и 23 октября – 40 тысяч рублей опять на неизвестные цели. При этом, по заявлению Губернского казначейства, Вольским было представлено при получении последней суммы постановление Совета управляющих ведомствами, что выдача должна последовать кредитными билетами старого всероссийского образца. Казначейством это было выполнено.

Наконец, следует отметить выдачу неизвестно на какие расходы бузулукскому уполномоченному Комитета членов Учредительного собрания 500 тысяч рублей и представителю чехословацкого Национального совета доктору Власаку – 300 тысяч рублей и 3 миллионов рублей тому же уполномоченному «для поддержания и развертывания русско-чешских частей».

Имели место и такие выдачи: 22 октября, по требованию № 938, – 70 тысяч рублей на «бесспорные, непредвиденные и текущие расходы» различных ведомств и 6 октября, по требованию № 1034, – на «неопределенные расходы» господина председателя Совета управления ведомствами – 25 тысяч рублей.

Из расходов, связанных с созывом Государственного совещания, обращает на себя внимание расход в 30 тысяч рублей – также на «неотложные надобности» Комитету членов Всероссийского Учредительного собрания при Государственном совещании. Что это за «неотложные надобности» – для казенной палаты осталось неизвестным.

При первых же известиях о событиях в Омске Совет управляющих ведомствами объявил, что вся полнота власти принадлежит ему, и поспешил осуществить эту власть производством очередной выемки денег из отделения Государственного банка. 19 ноября господин Веденяпин, управляющий ведомством иностранных дел, предъявил чек на 1 миллион рублей, но встретил решительный отпор со стороны представителей министерства финансов, указавших, что они не могут допустить расхищения государственных средств в столь тревожное время, и притом на совершенно неизвестные и неопределенные цели. Тогда Совет управляющих ведомствами пошел по проторенной большевиками дорожке и арестовал лиц, заграждавших доступ к государственному сундуку, а затем беспрепятственно изъял из отделения Государственного банка 5 миллионов рублей.

Заслуживают также внимания и расходы Совета в связи с военными обстоятельствами. Сумма последних за время с 10 октября по 8 ноября составляет в общем около 15 миллионов рублей, причем свыше 9,5 миллиона рублей ассигновано в один день, 7 ноября.

Щедрые ассигнования на поддержание и развертывание партизанских отрядов и батальонов Всероссийского Учредительного собрания в полки последовали вслед за известной грамотой В. Чернова о необходимости иметь в своем распоряжении батальоны совершенно особого и специального назначения. Мало того, Совет управляющих ведомствами считал себя вправе снимать ценности с эшелонов эвакуируемых казначейств и отделений Государственного банка. Таким путем ему удалось захватить 36 миллионов рублей, и все они израсходованы вышеуказанным порядком.

Сотрудники справа

Если переворот 18 ноября окончательно оттолкнул от Омского правительства эсеров, то зато он обеспечил ему поддержку элементов, которые до сих пор держались в лучшем случае нейтрально. Убийство Новоселова, переворот 18 ноября – все это косвенно подтверждавшиеся и другими данными симптомы, что правые группы вели такую же подпольную работу, как и эсеры. У них были свои военные организации, своя контрразведка, свои люди в правительственных учреждениях. Переворот 18 ноября удовлетворил эти группы, но они сразу усилили свои позиции и укрепили влияние на власть. Вокруг Верховного правителя в первые же дни появились новые люди, началось забегание с заднего крыльца.

Еще 18 ноября, когда составлялось правительственное сообщение о перевороте, в канцелярию Совета министров приехал один из членов Военно-промышленного комитета и просил помочь ему и дипломатическому чиновнику Сукину, только что приехавшему в Омск из Америки, но уже успевшему связаться с некоторыми общественными кругами, выработать текст обращения к населению с объяснением причин переворота.

Тельберг, тогда уже принявший от меня управление делами правительства, совершенно правильно указал, что составление подобных актов не входит в обязанности Военно-промышленного комитета, и составил сообщение сам. Но примеры подобного «участия» в делах стали повторяться.

Омск и его общественность

Для понимания дальнейшего совершенно необходимо иметь хоть общее представление