журнал "ПРОЗА СИБИРИ" №1 1996 г. - Вячеслав Крапивин

Холодные ветры, понятно, это и известное постановление ЦК ВКП(б) от 14 августа 1946 года — „О журналах „Звезда" и „Ленинград", отмененное Только через сорок три года. Выступая в Ленинграде А.А.Жданов сказал: „Советские писатели и все наши идеологические работники поставлены сейчас на передовую линию огня, ибо в условиях мирного развития не снимаются, а наоборот вырастают задачи идеологического фронта и в первую голову литературы. “

Вот так-то.

Г.И.Гуревич (26.VII.88): „...Литературная весна не состоялась. В фантастике это выразилось в теории ближнего прицела. Идейная подоплека её: есть мудрый вождь, который видит дальше всех. Он указал дорогу к Коммунизму. Есть Госплан, серьезное учреждение, все распланировано на пятилетку. При чем же тут кустари-писатели? А они должны воспевать эти стройки, должны воспевать планы советских ученых...

Критики, конечно, были за ближний прицел Критики доказывали, что наша задача — улучшать жизнь на Земле, а американцы отвлекают нас от практических задач, маня космосом. Помню, на одном обсуждении в ЦДЛ взял слово читатель-майор — и сказал: „Я не понимаю, у нас в войсках есть артиллерия ближнего боя, есть и дальнобойная. И в литературе должно быть так." Критики снисходительно улыбались... “

Вышел в свет роман В.Брагина „В Стране Дремучих Трав" (1948). Увлеченно и необычно описал В.Брагин приключения крошечного человечка среди гигантских трав и насекомых, в мире, обычно не бросающемся в глаза. Но именно потому, что роман В.Брагина выделялся своей увлеченностью и необычностью, он и был подвергнут жесточайшему разносу. Не помогло и то, что два издания книги (1948, 1959) были снабжены послесловиями доктора биологических наук Н.Н.Плавилыцикова и академика А.И.Опарина. В.Брагина упрекали за отрыв от жизни, от живой истории, от живых человеческих дел, жестоко отчитывали за то, что он, автор, якобы мечтает о том, чтобы наш замечательный советский человек стал совсем малюсеньким (герой романа, проглотив специальную пилюлю, уменьшался во много раз, для него любая полянка сразу становилась дремучим лесом), чтобы он только тем и был занят, что сражался с насекомыми. А в 1960 году критик С.Полтавский еще и удивлялся: „В.Брагин после суровой и справедливой критики его романа в печати, насколько нам известно, не выступал с новыми произведениями. Это следует считать самой существенной его писательской ошибкой."

Ненаписанные книги...

Известно, что М.Булгаков собирался работать над фантастическим романом „Планета-победительница", И.Ефремов начинал писать роман о Чингизхане, Алексей Толстой набросал подробный план „Судеб мира".-..

Все эти книги уже никогда не будут написаны.

Пыль. Духота. Солнце печет, куры купаются в пыли разрытой ими завалинки. 1957 год, станция Тайга, улица Телеграфная. Ночью над деревьями низко Марс, смотрит на мир ржаво и равнодушно. Я пытаюсь изучать его таинственные каналы с помощью трубы, сооруженной из очковых стекол. Не думаю, что Скиапарелли пользовался такой же, да и зрение у итальянца было острее. Зато я пишу фантастические повести и рассказы...

Н.Н.Плавильщиков (31.V.57): „Фантастика — жанр заманчивый, но трудный. Не стоит писать так, как пишут Немцов и Охотников, это третий сорт в лучшем случае. И очень хорошо нужно знать те разделы науки, которые хочешь использовать для фантастического рассказа.."

Я был внимательным учеником.

Я учился.

Наверное, я умел учиться, потому что „Разворованное чудо", „Мир, в котором я дома", „Снежное утро", еще кое-что, выросли в будущем из детских черновиков, набросанных в жаркое лето 1957 года. Названия, правда, были другие. „Гость Аххагара", „Контра мундум", „Горная тайна  "...

Единственный черновик, который мне как-то в дальнейшем не пригодился — „Под игом Атлантиды", роман, модная, надо сказать, в те годы тема...

Роман.

Понятно, в те годы мне и в голову не приходило, что роману, не только фантастическому, а вообще роману, может что-то грозить.

Однако, еще Жюль Верн что-то такое предчувствовал, волновался, предупреждал (цитирую по журналу „Новое дело", №9, 1902, Санкт-Петербург):

„В смысле характеристики современной эпохи вполне достаточный материал дает журналистика. Газетные сотрудники научились описывать ежедневно совершающиеся события настолько детально и более или менее художественно, что по газетам потомство наше сможет составить себе более верное представление о прошлом, чем по романам. Что же касается романов чисто психологического содержания, то они скоро исчезнут в силу начавшегося уже их вымирания. Величайший психолог современности Мопассан, как истинный гений, ясно видел это направление человеческой мысли и писал поэтому свои рассказы в самой короткой форме. И я уверен, что лет через пятьдесят-сто у нас не будет романов и повестей в виде отдельные книжек, и писатели, которым суждено, подобно Мопассану, пленять мир своим талантом, будут помещать свои произведения в газетах, заполняя отделы судебной хроники, происшествий и т.д.“

Но это так, к слову.

Н.Н.Плавильщиков (18.IX.57): „Из современных фантастов всех острее пишет Лагин. Казанцев и Платов неплохи. У Ефремова вещи очень неровные, кое-что просто скучно...“

Мало помалу я начинал прозревать. Восторженность сменялась критичностью.

Да, конечно, размышлял я, посылка „Десятой планеты" Сергея Беляева изящна. Еще одна планета Солнечной системы, расположенная по отношению к Земле точно за Солнцем. И движется с такой же скоростью, как Земля. Этакая планета-невидимка...Но, восхищаясь, я уже видел главный недостаток повести: робость воображения. Сергей Беляев изменял себе: из года одна тысяча девятьсот сорок восьмого его герои попадали всего лишь в одна тысяча девятьсот пятьдесят шестой год...

Но я то сам жил уже в 1957-ом! И мог сравнить мир повести, наполненный роскошными мраморными дворцами, с миром Тайги, переполненным деревянными покосившимися бараками... Что-то тут не вязалось... Может и хорошо, думал я, что Сергей Беляев не дожил до 1956 года, окружающий мир, нисколько не изменившийся за последний десяток лет, несомненно разочаровал бы писателя...

Но вот „Приключения Сэмюэля Пингля"!

Вещь для Антологии, с этим и Виталий Бугров согласился, а уж он в фантастике знал толк.

Читая „Приключения Сэмюэля Пингля“, я терялся.

„Я родился в 1632 году, в городе Йорке, в зажиточной семье иностранного происхождения; мой отец был родом из Бремена и обосновался сначала в Гулле. Нажив торговлей хорошее состояние, он