Светоч дружбы. Восточный альманах. Выпуск четырнадцатый - Михаил Иванович Басманов

мудрым и смышленым мужем. По их (т. е. индийцев. — И. С.) сказаниям составил он триста изречений: сто изречений о пути на небо, сто о разумном образе жизни человека и затем сто изречений о любви. Сообщается, что сделал он это ради облегчения людям, так как книг было бесчисленное множество и он извлек из них самую суть, зерно, и представил это в виде кратких назидательных притч». Как раз эти «изречения», или «притчи», и составляют «Шатакатраям» («Три шатаки») или «Тришати» («Триста строф»).

Собранные в «Шатакатраям» стихотворения Бхартрихари рисуют картину мира, какой она представлялась автору. А. Рогер открыл для европейских читателей, что в «Шатакатраям» входят «сто изречений о пути на небо», которым соответствует в оригинале «Вайрагьяшатака», т. е. «Сто строф об отвержении мира», «Сто строф о мудрости житейской» («Нитишатака») и «Сто строф о любви» («Шрингарашатака», т. е. «Сто строф о страсти любовной»). В океане рукописей этого бессмертного произведения, дошедших до нашего времени, чаще всего встречаются такие, где шатаки расположены иначе — вначале «Нитишатака», за ней следует «Шрингарашатака» и в конце «Вайрагьяшатака».

Выдающийся индийский ученый Д.-Д. Косамби еще в конце 40-х годов нашего века предпринял попытку выявить в этих рукописях строфы, которые с наибольшей вероятностью принадлежат самому поэту. Дело в том, что, не располагая автографом или хотя бы рукописью, наиболее близко стоящей ко времени жизни автора, достаточно сложно сказать с необходимой долей определенности, что в рукописях принадлежит ему, а что является интерполяцией, позднейшим добавлением переписчика или развитием традиции, заложенной поэтом. Изо всей массы строф, приписываемых Бхартрихари — а их насчитывается свыше восьмисот, — ученый смог, основываясь на частоте употребления строф, выявить ядро в двести стихотворений, которые наиболее достоверно принадлежат поэту, триста пятьдесят два — авторство которых сомнительно, остальные же — очевидно, написаны поэтами, продолжателями его традиции. К XIV веку относится рукопись «Шатакатраям», откомментированная индийским ученым Рамачандрой Буддхендрой и содержащая, за исключением двух стихотворений, все стихи ядра, остальные же — принадлежат ко второй группе. Именно на основе этого текста и подготовлена данная публикация.

Каждая из шатак в тексте Буддхендры имеет свое внутреннее членение. Так, «Нитишатака» делится на дашаки, т. е. циклы по десять стихотворений: «О глупцах», «Об ученых», «О благородстве», «О богатстве», «О негодяях», «О добродетельных», «О взаимной помощи», «О стойкости», «О судьбе» и «О карме»[68]. «Шрингарашатака» делится на циклы по двадцать стихотворений: «Восхваление женщины», «Описание наслаждения», «О сомнениях», «О стойких и колеблющихся», «Описание времен года». «Вайрагьяшатака» разделена на десять циклов: «Осуждение жажды», «Необходимость отказа от чувственных наслаждений», «Осуждение нищеты», «Недолговечность наслаждений», «Описание величия Времени», «Спор подвижника с царем», «Призыв к спокойствию души», «Рассуждение о преходящем и непреходящем», «Восхваление Шивы» и «О подвижничестве». Предполагают, что названия циклам даны самим Буддхендрой. Хотя и не всегда удачные, они дают самое общее представление о темах, затронутых Бхартрихари в его стихотворениях. Но это только общие представления, и, как читатель увидит, когда поэт пишет о глупцах, то речь идет не просто о людях, ущербных умом, но и о тех, в чьих руках сосредоточивались власть и богатство. Он оценивает этих людей с позиции человека, обладающего и теоретическими, и практическими знаниями, но чьи знания и труд не получают должного вознаграждения, как бы ни были они добродетельны. Рядом с собой поэт видит льстецов, негодяев, придворную челядь. Не случайно современная американская исследовательница Б. Столлер-Миллер дала своему переводу «Нитишатаки» название: «Человек в мире злодеев и царей» — оно точно отражает основную линию творчества Бхартрихари. Как раз эта линия сталкивает поэта-ученого с целой серией социальных и мировоззренческих установлений, характерных для индийского общества тех времен. Он стремится проникнуть в глубинные причины своего конфликта с обществом, причины, движущие человеческой жизнью. Ему представляются такими причинами богатство, судьба, карма.

«Нитишатака» содержит основные идеи поэта, получившие развитие в двух других шатаках. Мир, изображенный в «Нитишатаке», полон зла и отчаяния. Но где же спасение? Не в любви ли? Строфы «Шрингарашатаки» полны восхищения женщиной, осознания любви как единственного спасения от тягот жизни. С любовью, однако, неразрывно связаны страдания и разочарования, да к тому же в мире, окружающем поэта, она может быть товаром, она продается и покупается. Размышления поэта приводят его к дилемме: чему мудрый должен отдать предпочтение — любви, умножающей чувственные желания, под которыми поэт разумеет насущные человеческие нужды, порождающей чувство ответственности за жизнь любимой, близких, свою собственную жизнь, или вайрагье, отвержению мира? Решению этой задачи посвящена «Вайрагьяшатака».

Затем поэт приходит к осознанию роли Времени не только как объективного, природного условия бытия, но и в его социальных, в сущности исторических, характеристиках. Именно оно рушит могущество царей, державы, города, народа, семьи, отдельного человека, все сущее. Время осознано поэтом эмпирически как абсолютная причина всякого движения и развития, властная и над богами. Все три шатаки пронизаны этим представлением. Оно не сводится лишь к личной неустроенности, а в конечном счете свидетельствует о катастрофическом неустройстве мира, раздираемого на части царями, делающими его жертвой кровопролитных войн.

В «Вайрагьяшатаке» поэт становился на позицию отшельника, вайраги, отринувшего мир, позицию, с которой он может относительно безопасно высказать и осуждение царя и самого общества. Вайраги вступал в спор с царем, смело отвергая его власть — пусть ты царь и повелеваешь царствами и богатствами, но это нам, отшельникам, поют всюду славу, только мы владеем истинными сокровищами, тайнами науки и высокого, могущественного искусства слова. Какое нам до тебя дело? Потребности наши для поддержания жизни ничтожны — нам не нужны шелковые одеяния, наготу можно прикрыть и лубяной накидкой, земля всегда предоставит нам ложе, а лесные плоды и милостыня не оставят нас без пищи. Нам нечего делать ни с богачами, ни с царями. Так, отвергая мир бесправия, вайраги уходил в пределы своей души. Но и это не решало мучивших поэта вопросов. «Вайрагьяшатака» кончается трагической нотой:

О Матерь-Земля!

      О Ветер-Отец!

      О Друг мой — Огонь! О любимые

Сестрица-Вода

      И Брат-Небосвод!

      Вам прощальное благодарение!

Вами взращенный

      прозрел я сияние

      знания и в озарении

Бездны избегнул

      Незнания! Ныне

      я жду с Парабрахмой слияния.

Так кончалась «Шатакатраям», но это стихотворение, видимо, предвещало и прощание с жизнью.

Пафос лирики Бхартрихари можно было бы сформулировать словами его анонимного соотечественника, жившего века три позднее:

«Кто стоит за Разум, тот должен принять Науку, хотя бы и человеком созданную, и должен отбросить даже пророками созданную мудрость, если она не выдерживает испытания Разумом».

Оценивая поэтическое искусство Бхартрихари, английский исследователь А.-Б. Киз писал:

«У Бхартрихари