Основание современных государств - Ричард Франклин Бенсел

врагами народа. И хотя некоторые из этих врагов могли быть лишь незначительными помехами в процессе построения идеального режима, этот процесс был необратим в том смысле, что нельзя было допустить «возврата» революции к самой себе. Казнь тех, кто предал народ, гарантировала, что все большее очищение французского общества будет улицей с односторонним движением, и те, кто останется в живых, будут обладать правильным характером, требуемым от гражданина. 13 марта 1793 г., за несколько месяцев до начала подсчета жертв Террора, Пьер Верньо, выступая в Национальном конвенте, правильно предсказал результат: «Итак, граждане, следует опасаться, что Революция, подобно Сатурну, последовательно пожирающему своих детей, породит, в конце концов, только деспотизм с сопутствующими ему бедствиями».

По альтернативной метафоре Георга Форстера, жертвы революции были поглощены «величественным потоком лавы революции, которая ничего не щадит и которую никто не может остановить».

Общая воля спонтанно порождает народ как коллектив, порождает правила в виде народных норм и признает добродетельного лидера через публичное выступление и прямое действие. Спонтанное народное действие интуитивно раскрывает правильный политический курс, поскольку возникает как коллективная воля народа, очищенная от индивидуальных корыстных интересов и амбиций. Большая часть революционного процесса в Париже возникла в результате более или менее спонтанных проявлений народных настроений, которые были пронизаны этим понятием «общей воли», интерпретированным и переосмысленным революционными лидерами. На ранних этапах революции многие из этих народных действий были действительно спонтанными, поскольку политическая элита практически не участвовала в их возникновении. Позднее, когда народные лидеры научились мобилизовывать народ в поддержку тех или иных политических целей, спонтанность была в значительной степени вытеснена прямыми призывами и расчетливой координацией. Однако, даже овладев тактикой мобилизации народа, революционная элита сохранила приверженность откровению «Общей воли» как лакмусовой бумажке, которую должны пройти правильные политические решения.

Как и Робеспьер, революционная элита одновременно почитала народ и признавала, что он пока несовершенен в том смысле, что не всегда может выявить и тем самым выразить свою врожденную добродетель. В результате революция создала праздники, ритуалы и символические практики, через которые могла проявиться всеобщая воля и которые могли быть восстановлены и очищены через все большее совершенствование отдельных граждан. Одним из способов стимулирования очищения общей воли было строительство огромных общественных пространств, в которых, по словам Израиля, «народ мог массово появляться на национальных празднествах и торжествах как единое тело, возвышая друг друга проявлениями благородного рвения к общественному делу».

Основные праздники, проводившиеся во время Французской революции

Праздник Федерации: Проводится 14 июля 1790 года, в первую годовщину штурма Бастилии. По всей Франции прошли патриотические торжества, в ходе которых национальные гвардейцы присягали на верность нации. В Париже центральную роль играли Людовик XVI и королевская семья, а также Лафайет и Талейран.

Похороны Мирабо: Состоялись 4 апреля 1791 года. Около 400 тыс. человек, в том числе почти все депутаты Национального собрания, проводили кофр Мирабо в Пантеон, где он был погребен после оратории, провозгласившей его великим революционным лидером.

Вольтер захоронен: 10 июля 1791 г. прах Вольтера был принят мэром Парижа и помещен на площади Бастилии, где когда-то стояла крепость. На следующий день останки Вольтера были доставлены в Пантеон и с большой помпой и церемонией помещены рядом с кофром Мирабо.

Праздник единства и неделимости Республики: Проводился 10 августа 1793 г., в первую годовщину низложения короля, в честь принятия новой конституции 1793 г. Фонтан возрождения, созданный по образцу египетской богини Исиды на месте, где когда-то стояла Бастилия, была воздвигнута статуя плодородия. Из ее груди вытекала вода, символизирующая добродетель. На волю было выпущено три тысячи голубей, к каждому из которых был прикреплен транспарант с надписью «Мы свободны! Подражайте нам!».

Праздник Разума: состоялся 10 ноября 1793 года. Местом проведения был выбран собор Нотр-Дам, чтобы сделать более явным наступление светской власти на религию. Внутри собора была сооружена гора, символизирующая левых якобинцев, на вершине которой возвышался храм, посвященный «философии». После того как девушки с факелами спустились и поднялись на гору, из храма вышла женщина, символизирующая «Свободу», и на троне руководила остальными действиями.

Праздник Верховного Существа: Состоялся 8 июня 1794 года. На Марсовом поле была сооружена гора, на вершине которой было установлено дерево свободы. Во главе с Робеспьером и другими депутатами огромная процессия прошла от Тюильри до горы. Робеспьер произнес две речи — до и после сожжения символического изображения атеизма.

Марат захоронен: 21 сентября 1794 года Марат был захоронен в Пантеоне.

Захоронение Руссо: 11 октября 1794 года Руссо был захоронен в Пантеоне.

Примечание: Хотя многие из этих праздников проводились по всей Франции, информация в этом блоке посвящена главным торжествам в Париже. Хотя это были не совсем праздники, я также включил сюда похороны, если они предполагали массовые процессии, предшествующие захоронению в Пантеоне.

Король, по сути, стал одной из важнейших площадок для демонстрации «Всеобщей воли». 17 июля 1789 г., всего через три дня после взятия Бастилии, Жан Сильвен Байи, новоизбранный мэр Парижа, преподнес королю трехцветную кокарду, которую Людовик затем надел на свою шляпу. Этот акт превратил кокарду из символа, обозначавшего повстанцев, в эмблему французской нации. Три года спустя, 20 июня 1792 г., на шляпу была надета красная кокарда.

В другой раз, в третью годовщину взятия Бастилии, революционное правительство устроило праздник на Марсовом поле, где было установлено огромное дерево, названное «Деревом феодализма». Дерево было украшено различными аристократическими и королевскими эмблемами старого режима, и королю было предложено зажечь погребальный костер, на котором, по сути, и было установлено дерево. Однако он почтительно отказался, поскольку, по выражению Полины Чепмен, «феодализма больше не существовало», а значит, «не было смысла его сжигать». Это был один из немногих случаев, когда Людовик не был вынужден действовать по требованию.

Король был также площадкой для риторических выступлений. Так, 4 февраля 1790 г. Людовик с некоторой неохотой предстал перед Национальным учредительным собранием, где принес присягу на верность конституции, которая еще не была полностью разработана или официально ратифицирована. Это произошло после того, как был раскрыт заговор с целью подавления собрания и восстановления полновластия монархии. 14 июля 1790 г. король вновь был призван присягнуть на верность революции. Поводом послужил Праздник Федерации, устроенный в Париже в первую годовщину падения Бастилии. Даже официальный титул короля стал символической игрушкой революции, в которой согласие Людовика представлялось как символическое обозначение необратимых политических перемен. Так, Национальное собрание изменило его титул с «короля Франции и Наварры» на «короля французов», когда 6 октября 1789 г. он был сопровожден из Версаля в Париж «народом».

Такие символы революции, как кокарда, красная шапочка свободы, образ Марианны,