Опасная граница - Томас Дж. Барфилд

Это была последняя военная кампания уйгуров на территории Китая, по окончании которой, однако, они и их согдийские союзники начали играть важную роль в торговле и ростовщичестве в Чанъани. Брачные союзы продолжали связывать Китай и степь. Такие союзы обогащали уйгуров, однако кочевники, которые предпочитали более агрессивную политику, сделали попытку отказаться от них. Еще во время второго ограбления Лояна Моуюй-каган Идицзянь попал в зависимость к своим согдийским советникам и вскоре обратился в их религию — манихейство. Когда император Дай-цзун умер в 779 г., эти советники предложили кагану напасть на Китай. Идицзянь был склонен последовать их совету, поскольку еще в прошлом году позволил осуществить большой набег на границы Тан. Двоюродный брат Идицзяня Тунь противился изменению политики и влиянию согдийцев. Он убил Идицзяня и провозгласил себя каганом, убрав согдийцев с руководящих должностей. Переход к политике войны поставил бы под угрозу ежегодные огромные выплаты уйгурской знати, а это лишило бы ее важного источника обогащения. Политика уйгуров оставалась политикой вымогательства вплоть до самого падения их империи.

Уйгуры больше никогда не проводили военных кампаний в Китае, но страх перед их могуществом заставлял Китай увеличивать выплаты степным владыкам. Танский двор постоянно опасался того, что небольшие нападения уйгуров могут предшествовать широкомасштабному вторжению. Уйгуры и их согдийские союзники в Китае, используя эти опасения, безнаказанно совершали преступления, поскольку Китай боялся обидеть кагана. Однако в 780 г. китайцы, посчитав, что уйгуры не смогут адекватно ответить в связи со смертью Идицзяня, убили большое количество уйгуров и согдийцев, собравшихся выступить с караваном из Чанъани. Были захвачены 100 000 кусков шелка. Тунь, получив известие об этом, пришел в крайнюю ярость и потребовал компенсации в размере 1 800 000 связок монет, которые все еще причитались уйгурам за ранее поставленных лошадей. Тан согласилась заплатить золотом и шелком, еще более укрепив Туня во мнении, что вымогательство более выгодно, чем нападение. Некоторое представление о тяжести этих выплат для династии дает их сравнение с ежегодным доходом богатой юго-восточной области, который составлял примерно 200 000 связок монет. В 787 г. уйгуры запросили новый брачный союз и получили согласие. Такой союз требовал очень большого количества даров. Согласно подсчету, сделанному несколько лет спустя, он обошелся казне в 5 000 000 связок монет, хотя другие чиновники утверждали, что указанная сумма была лишь маленькой частью произведенных выплат. Как бы то ни было, богатые дары были лишь дополнением к регулярным расходам на оборону границы, которые съедали одну треть ежегодного государственного бюджета[202].

Несмотря на выплаты, уйгуры ослабели в результате нападений тибетцев. В 790–791 гг. они попытались помочь Тан защитить оазисный город Бэйтин в Туркестане. Кампания провалилась, город пал, а армия, попытавшаяся отбить его, была уничтожена. Это свидетельствовало об упадке уйгуров, но после поражения под Бэйтином в их империи произошла смена династий. В 795 г. на престол вступил новый каган Гудулу, и уйгурам вновь улыбнулась удача. Отношения с Китаем прервались примерно на 10 лет, во время которых Гудулу вел боевые действия в степи, отвоевывая Бэйтин. Порядок был восстановлен, и с 805 г. в Китай вновь начали прибывать уйгурские посольства. Новый брачный альянс, предложенный уйгурами, был поначалу отвергнут, но номады продолжали настаивать. В конце концов в 821 г., незадолго до смерти уйгурского кагана Бао-и, танский император Му-цзун согласился на это дорогостоящее предложение. Страх перед нападением тибетцев и желание уменьшить расходы на охрану границы заставляли Тан поддерживать хорошие отношения с уйгурами. В 822 г. уйгуры послали войска, чтобы помочь Тан подавить новые восстания. Памятуя об ограблении Лояна, танский двор отверг эту помощь, но был вынужден заплатить уйгурам 70 000 кусков шелка, чтобы заставить их повернуть обратно.

Последние десятилетия существования уйгурской империи характеризовались значительным увеличением выплат шелком. Плата за лошадей достигла рекордных величин: 50 кусков шелка за лошадь. Танские источники содержат сведения о партиях шелка, исчисляемых в сотнях тысяч кусков, в то время как ранее они обычно исчислялись десятками тысяч. Арабский путешественник Тамим ибн Бахр, посещавший Карабалгасун, был свидетелем перетекания этого богатства в степь и сообщал, что каган ежегодно получал 500 000 кусков шелка от Тан[203].

На основе вышесказанного можно сделать ряд выводов. Уйгуры понимали важность контактов с китайцами и, разгромив тюрков, сразу заняли их место. Помогая Тан бороться с восстаниями, они охраняли и одновременно запугивали слабеющую китайскую династию. Учитывая небольшое количество выделяемых уйгурами войск, в частности конницы, такое предприятие обходилось кагану исключительно дешево, а добыча после двух ограблений Лояна была огромной. После оказания помощи уйгуры в течение почти 75 лет почти ничего не делали для династии, однако количество получаемого ими шелка неумолимо увеличивалось, что отражало острую потребность Тан в защитнике. Защита со стороны уйгуров носила двойственный характер. Несколько раз они спасали династию, но Тан всегда опасалась, что уйгуры могут сами начать нападать на нее. Создается впечатление, что уйгуры во всем следовали советам авторов орхонских надписей. Из глубины степи они успешно эксплуатировали Китай, не позволяя ему вмешиваться в дела кочевников.

Уйгуры гораздо успешнее, чем тюрки, руководили степной империей, хотя их завоевания не были столь обширны. Это в значительной мере обусловливалось устойчивой системой управления в уйгурской империи. Тюрки часто достигали огромного могущества, однако разногласия по вопросу бокового наследования неизменно повергали их государства в пучину междоусобных войн. Уйгуры этой проблемы не знали, поскольку придерживались линейного наследования. Это не означает, что в их империи все изменения происходили мирно, но разногласия среди знати не приводили к междоусобным войнам. Подобно аристократии сюнну, уйгурская знать оставалась единой и предотвращала все попытки племен, входивших в империю, отделиться от центра.

Политическая организация уйгурской империи во многом напоминала организацию ее предшественницы — империи тюрков. Титулы и должности, по-видимому, были одинаковы. Это была имперская конфедерация, чей государственный аппарат монополизировал право на внешние сношения и поддерживал порядок в степи. Внутри государственного аппарата особый слой образовывали грамотные министры-согдийцы, не являвшиеся кочевниками. Вероятно, потребность в них была вызвана участием уйгуров в международной торговле и необходимостью формирования чиновничества степных городов.

Стремление к стабильности со всей очевидностью проявилось в государственной политике империи. На смену междоусобным войнам в борьбе за власть пришла практика спланированных убийств, и число потенциальных претендентов на престол значительно уменьшилось. В табл. 4.3 указаны имена и даты правления каганов двух уйгурских династий. Китайские хроники содержат полные генеалогии только для каганов первой династии, тогда как для каганов второй подобные сведения сообщаются лишь от