Пушкин. Наше время. Встречи на корабле современности - Гаянэ Левоновна Степанян

Жил бы Пушкин долее, так и между нами было бы, может быть, менее недоразумений и споров, чем видим теперь. Но бог судил иначе. Пушкин умер в полном развитии своих сил и бесспорно унес с собою в гроб некоторую великую тайну. И вот мы теперь без него эту тайну разгадываем[143].

Ф. М. Достоевский. Речь о Пушкине

Пушкиным восхищались и умнели, восхищаются и умнеют. Наша литература обязана ему своим умственным ростом. И этот рост был так велик, так быстр, что историческая последовательность в развитии литературы и общественного вкуса была как будто разрушена и связь с прошедшим разорвана. <…> Пушкин застал русскую литературу в период ее молодости, когда она еще жила чужими образцами и по ним вырабатывала формы, лишенные живого, реального содержания, – и что же? Его произведения – уж не исторические оды, не плоды досуга, уединения или меланхолии; он кончил тем, что оставил сам образцы, равные образцам литератур зрелых, образцы, совершенные по форме и по самобытному, чисто народному содержанию. Он дал серьезность, поднял тон и значение литературы, воспитал вкус в публике, завоевал ее и подготовил для будущих литераторов, читателей и ценителей[144].

А. Н. Островский. По случаю открытия памятника Пушкину

М<илостивые> г<оспода>, я предлагаю тост за русскую литературу, которая пошла и идет по пути, указанному Пушкиным. Выпьем весело за вечное искусство, за литературную семью Пушкина, за русских литераторов! Мы выпьем очень весело этот тост: нынче на нашей улице праздник[145].

А. Н. Островский. По случаю открытия памятника Пушкину

Советуем почитать

Белинский В. Г. Сочинения Александра Пушкина. Статья пятая. Любое издание

Виноградов В. В. А. С. Пушкин – основоположник русского литературного языка. Любое издание

Лотман Ю. М. Роман А. С. Пушкина «Евгений Онегин». Комментарий. Любое издание

Платт Дж. Б. Здравствуй, Пушкин! Сталинская культурная политика и русский национальный поэт. СПб.: Изд-во Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2017

Подводя итоги. И долго будет тем любезен он народу, что…

Михаил Визель:

Пушкин мало того, что создал литературу, новый язык, на котором покоится литература. Его вклад уходит еще глубже, на базовый уровень. Мы его изучаем, восхищаемся им, его произведениями, потому что Пушкин, наверное, первым в русской истории дал нам пример удивительного жизнестроительства.

Он был первым в русской истории, кто показал, как можно быть великим, оставаясь частным лицом, не будучи императором, фельдмаршалом, игуменом, проживая жизнь частного человека. При этом он показывает на каждом этапе своей жизни: от раскованных забав петербургской юности до ограничений ссылок, через семейную жизнь, самые разные обстоятельства, – что можно оставаться полнокровным, проживать каждый этап своей жизни по максимуму. Не «поджигая свечу с двух концов», как представители богемы, не впадая в аскезу самоограничения, которой любил себя истязать Лев Толстой, шагая за плугом босым, или Достоевский, написавший роман наперегонки со временем с жестким дедлайном.

Пушкину в силу его гения, избытка сил удавалось избегать этих радикальных проявлений, крайностей, и каждый момент его жизни наполнен светом творчества. Даже в самые тяжелые моменты депрессий, любовных разочарований, отношений с родителями, карточных проигрышей, о которых мы знаем, может быть, даже больше, чем нам хотелось бы, он оставался светлым и позитивным – прости за это слово.

Это лежит в основе и его отношений с литературой, с языком. Именно поэтому мы изучаем Пушкина двести лет. Даже такое уродливое явление, которое имело место в пушкинистике – невероятно пышное торжественное празднование столетия со дня смерти поэта (а не рождения), – даже оно не поколебало отношения к Пушкину как к чему-то светлому.

Гаянэ Степанян:

Речь о годовщине в 1937-м.

МВ:

Да, разумеется. Странная история… Макабрическая, я бы сказал. Происходили торжественные собрания в честь Пушкина, выходили такие книги, как «Наследие Пушкина и коммунизм». Кажется пародией, но, клянусь, я сам держал ее в руках[146]. Абсурд.

ГС:

В 1937 году тираж пушкинский – 13 миллионов экземпляров. Тираж грампластинок составил шесть миллионов копий, а спрос все равно превышал предложение.

МВ:

Мы сейчас понимаем, что, конечно, Пушкиным лакировали репрессии.

ГС:

В двадцатые годы после революции наш миф был о том, что пролетарии всех стран должны соединиться, то есть мы стремились к интернационализму, а в тридцатые годы курс был взят уже на шовинизм. Пушкин был призван объединить пролетариев под русской культурной традицией.

МВ:

Также произошел перелом от авангардизма к большому стилю.

ГС:

Я ознакомилась с традициями западной историографии в отношении нашей советской истории культуры. У нас боролись монументалисты и авангардисты. В тридцатые годы победили монументалисты, поэтому стал невозможен памятник Воровскому. Пушкинская агиография не уступает ленинской, а произведения, в которых поэт не выступает борцом с режимом, затеняются.

МВ:

Закрывают глаза на то, что он сам был помещиком, на то, что в двадцатые годы многие деятели пролеткульта, советского авангарда искренне писали, что Пушкин устарел, он был барин, выражал чувства дворянского класса. Это постарались замять, а тех, кто продолжал на этом настаивать, сослали в лучшем случае.

ГС:

Сам Пушкин в программном «Памятнике» не упоминает свои литературные заслуги, ему важны заслуги иные:

И долго буду тем любезен я народу,

Что чувства добрые я лирой пробуждал,

Что в мой жестокий век восславил я свободу

И милость к падшим призывал (Т. 3. С. 340).

Что делает Пушкина непреходящим? Язык еще изменится, и, наверное, язык Пушкина в будущем покажется устаревшим и появятся свои какие-то постпостпостмодернисты и те, кого нам вообразить невозможно. Любые технические, литературные заслуги устаревают рано или поздно. Но гуманизм не устаревает. Милосердие не устаревает. Свобода не устаревает. И именно эти вещи Пушкин провозглашает как залог бессмертия.

К. И. Чуковский, будучи недоволен собой, написал однажды в дневнике: «Поступил не по-чеховски». Пусть же мы будем поступать по-пушкински – творчески относясь к своей частной жизни, сохраняя чувство человеческого достоинства в отношениях с властью и историей.

МВ:

Соглашаясь со всем вышесказанным, могу добавить, что я сам со школьных лет восхищаюсь Пушкиным, его сочинениями и биографией, перечитываю без конца письма. Потому что Пушкин и через сто, и через двести лет будет давать пример того, как частный человек – не царь, не император, не миллиардер! – может противостоять обстоятельствам, благоприятным или неблагоприятным, и смотреть на них как на ветер, наполняющий паруса, откуда бы он ни дул. По этой причине Пушкина