Пушкин. Наше время. Встречи на корабле современности - Гаянэ Левоновна Степанян

речь, например, между старославянским словом и его русским аналогом всегда выбирала старославянский: не «голова», но «глава», не «молодой», но «младой», не «золотой», но «златой». В обиходной же речи не использовались слова церковнославянского стиля, например, такие, без которых мы наш нынешний язык себе и представить не можем: торжествовать, воспламенять, предстать, скрежет, провозгласить, охладить, призрак, – это всё слова, которые пришли к нам из церковнославянского.

МВ:

Я тебе больше скажу, в известной всякому русскому человеку поговорке: «Устами младенца глаголет истина» – все четыре слова из старославянского языка. В переводе на низкий слог было бы: «Ртом ребенка говорит правда».

ГС:

Таким образом, литературный язык и разговорный язык очень различались.

При Пушкине с 1806 по 1822 год переиздавался очень влиятельный Словарь Академии Российской. Подчеркну, что в 1822 году Пушкину 23 года, он находился в южной ссылке. И вот примеры слов, которые в этом словаре давались как просторечные: «вполне», «раздумье», «удача», «впервые», «вышка», «задушевный», «крыша». Литератор того времени не должен был использовать эти слова в своих художественных произведениях.

МВ:

Это очень живо сейчас отзывается в наших баталиях вокруг «авторки», «актерки», «докторки» и т. д. Нам эти слова кажутся преувеличенными, искусственно насаждаемыми феминитивами.

ГС:

А вот просторечные выражения, которые считались неприменимыми в литературной речи: «опустить крылья», «говорить сквозь зубы», «ни дать ни взять», «след простыл», «смотреть сквозь пальцы». Бытовые предметы и явления тоже в литературе употребляться не могли: «дровни», «задворки», «посиделки» – это тоже недопустимые слова. Вспоминаем:

Зима!.. Крестьянин, торжествуя,

На дровнях обновляет путь…

В. В. Виноградов приводит цитату из журнала «Цветник» (1800 год, при Карамзине), в котором критикуют использование неуместных, с точки зрения редакции, слов: «Иногда г. сочинитель употребляет низкие слова и выражения, которые нельзя даже употребить в хорошем разговоре, например, он сравнивает сердце несчастного с раскаленной сковородой. Сковорода – вещь очень нужная и необходимая на поварне, но в словесности, особливо в сравнениях и уподоблениях, можно и без нее обойтись»[136].

Предшественники Пушкина

ГС:

Карамзин был одним из первых, кто заговорил о том, что писать и говорить нужно сходным образом. Его последователи, карамзинисты, пытались следовать этим рекомендациям, но оставались в рамках канонов и ограничений, продиктованных сентиментализмом.

МВ:

Я вычитал у Вайля и Гениса в «Родной речи» про Карамзина, что в «Бедной Лизе» он стал первым использовать по-русски стиль, который можно обозначить как «плетение словес». То есть первым стал добиваться журчания – такого звучания русской фразы, чтобы оно оказывалось самодостаточным. Хоть его и называют «последним летописцем», он первым стал писать не языком летописи и не языком донесений, реляций, не угловатым языком петровского времени. Он стал писать приятно, легко, непринужденно. Появилась беллетристика, чего ранее не было.

ГС:

Уточню. Появление в русской литературе стиля «плетение словес» Лихачев отмечает уже в XIV веке. Правда, его использовали для восхваления церковных и светских деятелей, а не только ради красоты слога. Что касается беллетристики, то Карамзин, бесспорно, во многом новатор, однако не пионер. Предпосылки уже были. Светская повествовательная литература появилась уже в XV веке, например «Повесть о Дракуле» («Сказание о Дракуле воеводе»).

МВ:

И кто сейчас в состоянии прочесть ее без специальной подготовки? «Бысть в Мунтьянской земли греческыя вéры христианинъ воевода именем Дракула влашеским языком, а нашим – диаволъ. Толико зломудръ, яко же по имени его, тако и житие его.

Приидоша к нему нéкогда от турьскаго поклисарие и, егда внидоша к нему и поклонишась по своему обычаю, а капъ своих з главъ не сняша. Он же вопроси их: „Что ради тако учинисте, ко государю велику приидосте и такову срамоту ми учинисте?“ Они же отвéщаша: „Таковъ обычай нашь, государь, и земля наша имéет“»[137].

Я понимаю желание Дмитрия Сергеевича углубить русскую светскую литературу ко временам «Декамерона», но это же просто на другом языке писано! На церковнославянском, а не на современном русском. А на современном русском это должно читаться так:

«Был в Мунтьянской земле воевода, христианин греческой веры, имя его по-валашски Дракула, а по-нашему – Дьявол. Так жесток и мудр был, что каково имя, такова была и жизнь его.

Однажды пришли к нему послы от турецкого царя и, войдя, поклонились по своему обычаю, а колпаков своих с голов не сняли. Он же спросил их: „Почему так поступили: пришли к великому государю и такое бесчестие мне нанесли?“ Они же отвечали: „Таков обычай, государь, наш и в земле нашей“» (перевод О. В. Творогова)[138].

И вот это как раз тот язык, который разработал Карамзин.

ГС:

До него этого никто сделать просто не мог. В XVIII веке романы не сильно жаловали. Например, Сумароков, добиваясь от государства пенсии, угрожал, что, если не получит желаемое, начнет писать романы. Зато на этом поприще прославился Федор Александрович Эмин, штамповавший свои произведения со скоростью Дарьи Донцовой, на радость неприхотливым читателям. О нем еще Пушкин упоминал в «Домике в Коломне», рассказывая про героиню:

В ней вкус был образованный.

Она Читала сочиненья Эмина́ (Т. 4. С. 237).

МВ:

А Карамзин первый показал, что проза может быть светской. Не в смысле не церковной, а в смысле «высшего света». Написанной не условным фабульным языком, а языком образованного светского человека.

ГС:

Другим предтечей Пушкина стал Крылов – создатель басен, но на самом деле больше чем баснописец. Он издавал журналы, писал комедии, трагедии. Человек поразительной жизни, судьбы и мысли. Но помним мы его по басням совершенно не случайно. Дело в том, что его басни написаны очень свободным разговорным языком, который обработан настолько, что мы их до сих пор читаем, а многие строки превратились в афоризмы: «А воз и ныне там», «А Васька слушает да ест». И Гоголь, и Белинский, и Пушкин восхищались Крыловым. Более того, Пушкин с Крыловым много лично общался. Крылов его восхищал не только как поэт, но и как человек.

Но отцом русского литературного языка Крылов не стал: одних басен недостаточно, чтоб повлиять на все языковые сферы.

Огромную роль в становлении русского литературного языка сыграл Грибоедов. Пушкин, прочитав «Горе от ума», сказал, что пьеса разойдется на цитаты. Так и произошло. Но в комедии Грибоедова только три тысячи слов, и их тоже недостаточно для языковой революции. Глобальные изменения в русском литературном языке стали возможны благодаря Пушкину.

Приведу еще примеры из журнальной периодики тех лет: «гордый дуб, претыканием бурь и вихрей», «не могли