Когда встречаются мосты - Юлия Владимировна Климова

отточенные обжигающие перья вонзились в кожу, изрезали и содрали ее. Время шло, шрамы частично побелели, но они не стали менее заметными, они все так же притягивали взгляд и заставляли сжимать губы. Теперь Габи носила платья с глухими воротниками и в мечтах старательно упрощала свое будущее… Каждое утро ее тянуло к зеркалу, однако в очередной раз увидеть в отражении правду было невероятно тяжело.

Габи держалась. Она пообещала себе, что внешне никогда не покажет страдания, но Эмми чувствовала… Подходила, обнимала и шептала: «Ты самая лучшая, как я люблю тебя…»

Граф Ричард Элиот Хартвилт присылал записки каждые три дня. Он просил о встрече. В его фразах не присутствовали мольбы или угрозы – сухие короткие предложения и в конце неизменное «Габриэлла, я буду ждать ответа».

Габи хранила молчание. Записки накапливались на столике около окна и лишь изредка получали прохладный мимолетный взгляд. Алексей несколько раз спрашивал, не нужно ли вмешаться и остановить графа Хартвилта, на что всегда получал ответ: «Благодарю, но нет». И на то была причина, которая требовала сил, продуманных слов и острого желания сделать то, что нужно.

На последнюю записку Габи ответила.

– Вы столько раз просили меня о встрече, что сначала я выслушаю вас, – произнесла она, уверенно глядя на графа Хартвилта. Утреннее солнце наполняло светом просторную комнату, оформленную в серо-зеленых тонах, отчего она казалась еще больше. Габи специально выбрала именно эту комнату. Здесь присутствовало необходимое расстояние, но между тем атмосфера располагала к серьезному разговору, когда хорошо заметны любые перемены в настроении собеседника. А сейчас Габи это было важно. – Я не предлагаю вам сесть, я не хочу, чтобы наш разговор затянулся.

Они стояли друг напротив друга. У Габи за спиной окно, у графа Хартвилта – дверь. А между – большой круглый стол, отполированный до блеска. В нем отражались серебристые изгибы двухуровневой люстры в окружении шариков хрусталя, что создавало странную иллюзию, будто поверхность столешницы покрыта тонким и дрожащим слоем чистейшей воды.

– Габриэлла, я хочу еще раз принести извинения. И это связано не с тем, что вы спасли мою дочь. Я искренне раскаиваюсь в том, что вел себя как последняя скотина. Прошу меня простить.

Лицо Ричарда Хартвилта оставалось спокойным, и Габи это понравилось. Все же граф не относился к мелким, суетящимся или лицемерным людям, что значительно упрощало общение. Что ж, быть может, она уже и готова простить по-настоящему, прошлая жизнь отступила и потеряла яркость. И нужно отдать должное графу Хартвилту, он продолжает извиняться перед бедной девушкой, непонятно по каким причинам живущей у русского графа (ему непонятным).

– Я прощаю вас, и давайте далее не возвращаться к этой теме, – ответила она и встретила тяжелый взгляд графа. А когда он смотрел иначе?

«Наверное, у графа Хартвилта немного врагов. И не потому, что он идеален, это совсем не так, а просто наверняка мало желающих схлестнутся с ним на почве какой-либо вражды. И скорее всего, сам он редко кого прощает».

Мощная фигура и явная физическая сила этого человека говорили о том, что одержать победу в поединке с ним будет невероятно трудно.

«Но я его победила… и пусть это был иной поединок… – промелькнула следующая мысль. – Он же извинился передо мной…»

Ричард Хартвилт смотрел на Габи со скрытым удовольствием – она необыкновенна. Тонкая и сильная, отчаянная и сдержанная, юная и умная. И еще бесконечно красивая. Он прятал свои чувства не от себя. Зачем? Ричард давно их принял и теперь они болели под ребрами без малейшего шанса на то, чтобы утихнуть. Он просто боялся обидеть Габриэллу даже взглядом…

Темное платье цвета ночи со скромной вышивкой на талии, имитирующей тонкий поясок, ей удивительно шло. «А впрочем, ей должен идти любой наряд…» Глухой воротник-стойка. Ричард сдвинул брови и коротко бесшумно вздохнул. Он знал, что скрывает дорожка пуговиц и плотная ткань, потому что именно он нес раненную пожаром Габриэллу Пилчер на второй этаж своего дома. А потом сидел рядом, пока Петерсон не выставил его за дверь, взявшись за осмотр.

Такие ожоги оставляют следы. И их приходится прятать всю жизнь…

– Габриэлла, я прошу вас стать моей женой, – произнес Ричард и заметил, как удивленно чуть приподнялась ровная бровь. Это решение пришло давно и с тех пор не подвергалось сомнению. Общественное мнение? Чушь! Любой, кто посмеет посмотреть на его жену косо, довольно быстро пожалеет об этом. Ричарда не смущало, что он ничего не знает о Габриэлле. Сирота, как и все воспитанницы Эвелин Келли, вот и все. Да и какая разница? Ее статус понятен, но это не имеет никакого значения. – Я даю слово, что никогда не обижу вас, буду верным и заботливым мужем. И я сделаю все для вашего счастья, Габриэлла.

Единственное, что требовалось Ричарду прежде чем озвучить предложение, – это разговор с графом Алексеем Болдыревым. Загадка, которую невозможно было разгадать: кем он приходится Габриэлле и почему принимает столь явное участие в ее судьбе? «Не ищите ответы на эти вопросы, – сказал Алексей спокойно, точно речь шла о завтрашней лондонской погоде. – Если я правильно понял, вы не хотите причинить Габи вреда. – Он помолчал немного. – Так и не причиняйте. Время расставит все на свои места, уверяю вас». И Ричард принял это. Он мог бы навестить Эвелин Келли, уж она бы за определенную сумму рассказала все, что ей известно, но… Габриэлла имела право на собственные тайны, а вот у него не было права их узнать. Совершать еще одну губительную ошибку Ричард не собирался.

Он не стал говорить Габи о своих чувствах, это прозвучало бы нелепо. Ирония судьбы состояла в том, что их отношения позволяли отправиться к алтарю, но пока не допускали доверия и торжества правды.

– Вы делаете мне предложение… – Габи подошла к столу ближе и вновь посмотрела на графа. – И вас не смущает то, что мое положение в обществе никогда не сможет сравниться с вашим? Я бедна. И это скандал.

– Меня мало интересует, кто и что думает, – резко ответил граф.

– Вы знаете о том, что мое тело изуродовано? – Произнести слова было неимоверно тяжело, но Габи не сомневалась, что это известно графу Хартвилту, и она точно не хотела выглядеть слабой в данную минуту.

– Габриэлла… вы необыкновенно красивы. И мне бы хотелось, чтобы вы понимали и чувствовали только это. У меня нет желания смутить вас, но поверьте, любые подобные проблемы решаются довольно легко.

– И как же?

– Нежностью.

Габи не смутилась, но ее темные глаза