Пепел перемен, Том 7: Цена власти - Илья Витальевич Карпов

Кто знает, может она и есть тот герой, которого заслужили люди Энгаты, измученные войнами, рыцарями-грабителями и дрязгами благородных лордов? Тот, которым мог, наверное, стать и сам Таринор, но слишком устал.

Наёмник вернулся в лагерь и почти добрёл до палатки, совершенно уверенный, что уснёт прежде, чем голова коснётся лежанки. Как вдруг услышал знакомый голос:

— Сир Таринор! Сир Таринор!

Наёмник тяжело вздохнул. День выдался слишком долгим, и начался он с точно таких же слов. Обернувшись, он увидел беспокойно глядящего Тиберия.

— Что на этот раз? — устало спросил наёмник. — Если хочешь поговорить о тех засранцах, что сбагрили фальшивое серебро, то дождись утра, иначе я помру на половине истории.

— Что? О, нет! Я вовсе не за этим! Игнат мне уже всё рассказал… — торопливо проговорил Тиберий. — Один из людей Сфорца разбудил меня и велел позвать вас. Наверное, потому, что я знаю ваш язык, а переводчицу будить не хотели. Давно подозреваю, что их с сеньором Сфорца отношения теснее, чем кажется на первый взгляд…

— Или потому, что мы с тобой знакомы и я не пошлю тебя куда подальше в такой поздний час, — процедил Таринор. — Но тут сеньор кондотьер просчитался. Скажи, что я спал так крепко, что ты не смог меня разбудить…

— К сожалению, они предусмотрели и это, — мягко заметил Тиберий. — Сказали, в случае вашего отказа, вас велят доставить туда силой.

— Сеньор Сфорца выбирает на редкость дерьмовое время, чтобы обсудить дела, — мрачно усмехнулся Таринор. — Наверное, мстит за то, что чуть не взлетел на воздух по моей вине. Что ж… Могу его понять. Ладно, идём.

Лагерь почти уснул, лишь кое-где ещё горели отдельные костры тех, кто прибыл на привал позже остальных. Но охранники Сфорца несли неусыпный караул у его шатра.

Внутри оказалось всего двое: сам кондотьер и незнакомец в чёрном плаще. Последний стоял на коленях со связанными за спиной руками и мешком на голове. Сфорца тут же что-то сказал Тиберию, и на приветствие это похоже не было.

— Зря я надеялся, что меня отпустят спать, — устало улыбнулся аэтиец. — Придётся переводить, что он скажет.

Сфорца заговорил вновь, и на этот раз речь длилась куда дольше. Тиберий внимательно ловил каждое слово, наморщив лоб, а когда кондотьер замолчал, обратился к Таринору:

— Итак, не далее как четверть часа назад караульные поймали лазутчика. Но, к их удивлению, тот не только позволил связать себя без сопротивления, но и назвал ваше имя, включая рыцарский титул. Его тут же доставили в шатёр Сфорца, а потом послали за вами. Теперь сеньор кондотьер желает провести допрос.

— То́льи иль са́кко, — сказал Сфорца, глядя на Таринора.

— Он просит снять мешок с головы пленника, — пояснил Тиберий.

Наёмник был готов сделать что угодно, лишь бы поскорее отправиться спать. Он подошёл к сидящему на коленях бедняге, сдёрнул с его головы мешок, и обомлел, не веря своим глазам.

Острые уши. Белые волосы, собранные в пучок на затылке. Чёрные знаки, въевшиеся в бледную кожу лица.

— Драм?.. — выдохнул Таринор, отступив на шаг.

— Хотел бы я, чтобы наша встреча прошла более приятно, — ответил эльф, щурясь на свет, и улыбнулся. — Здравствуй, сир Таринор Пепельный. Рад тебя видеть, друг.

Одним богам известно, что подумал Эмилио Сфорца, когда увидел, что сир Таринор набросился на лазутчика, едва увидев его лицо. Но даже им неведомо, что творилось в голове кондотьера, когда вопреки ожиданиям он увидел крепкие объятия старых друзей.

— Чертовки рад видеть тебя, дружище! — смеялся наёмник, хлопая эльфа по спине. — Только умоляю: никаких сиров и пепельных! Ты прекрасно знаешь, как меня зовут!

Бросив взгляд на Сфорца, Таринор впервые увидел на его лице недоумение.

— Теперь, наверное, стоит объяснить всё сеньору кондотьеру, пока у него глаза из орбит не выпали. Тиберий, придётся тебе ещё немного задержаться…

Эмилио Сфорца слушал перевод слов наёмника молча и с неизменным выражением лица, то и дело поглядывая на Драма. Когда же Таринор закончил, кондотьер произнёс несколько фраз, указывая на лицо эльфа.

— Сеньор Сфорца сказал, что ему немного знаком язык этельдиар, — пояснил Тиберий. — И что ему известно значение знаков на лице Драма. А ещё… Он сказал, что нашей армии трусы не нужны.

— Передай сеньору Сфорца, — с мрачным спокойствием проговорил Драм, — что и тот, кто оставил эти отметины мёртв. Как и тот, кто приказал их оставить. И что теперь я ношу их как боевые шрамы в знак того, что страх больше не владеет моим сердцем.

Такое объяснение устроило кондотьера. Его тонкие губы даже искривились в подобие улыбки.

— А теперь, — добавил Драм, — когда моя совесть свободна, было бы неплохо, если её примеру последуют мои руки и ноги…

Кондотьер разрешил Драму остаться в лагере, однако велел Таринору за ним приглядывать. Тиберия, наконец, отпустили на долгожданный сон, так что возвращались они уже вдвоём.

— Вот только места для ночлега у нас не найдётся, — сказал наёмник. — В палатке и так битком. Игнат, Тогмур, Мирана…

— Мирана? — спросил эльф.

— Да, потом расскажу. От тебя такое скрывать точно незачем.

— Я подремлю у костра. Плащи этельдиар прекрасно сохраняют тепло. Надеюсь, сестра меня не хватится.

— Так ты не один?

— Ты даже не представляешь, насколько, — хитро улыбнулся Драм и Таринору стало немного не по себе. — Но об этом завтра. А сегодня… У тебя найдётся место у костра для старого друга?

* * *

— Да чтоб мне заживо сгореть! Драм! Старый ты грибоед!

Восторженный голос Игната оказался первым, что услышал Таринор следующим утром. С вечера маг клятвенно уверял, что проснётся пораньше, чтобы приготовить завтрак, обещанный ещё вчера, но, увидев тёмного эльфа, мирно спящего у потухшего костра, забыл обо всём на свете. Радовался и Тогмур, а вот Мираны в палатке уже не было. Она успела упорхнуть прежде, чем все проснулись.

Однако от завтрака Драм отказался, и пока все ели похлёбку, он старательно пережёвывал сушёные грибы из собственных припасов.

— У нас такие тоже в ходу, — заметил Тогмур, указывая деревянной ложкой. — И притом разные для разных нужд. Какие-то жуют воины перед