Тридевятое. Книга первая - Ирина Кизимова

— Я жизнью человеку обязан, мне нужно его поблагодарить. Поэтому, пожалуйста, смилостивитесь. — ещё раз попросил Иван, с надеждой вглядываясь в черты лица собеседницы, надеясь, что та всё же смягчится.

— Ежели так отчаянно смерти ищешь, то заходи, для начала я тебя накормлю, напою и спать уложу. — внезапно сменила тон Баба-Яга, скрываясь в дверном проёме. — К тому же не могу я отказать доброму молодцу, работа у меня такая. — продолжила ворчать она.

Пока царевич переваривал то, что Яга действительно разрешила ему остаться, избушка без команды начала поворачиваться на прежнее место, поэтому он поспешил запрыгнуть на крылечко, чтобы вновь не остаться ночевать на улице.

Внутри было тепло, приятно пахло сушеными травами и выпечкой, краем глаза царевич заметил пирог с грибами и улыбнулся всплывшим воспоминаниям о том, как было весело печь подобные вместе с Глебом и Баюном в компании зашедшей погостить Яны. Кстати, о Яне.

— А Яна ещё не вернулась? — спросил Иван, наблюдая за тем, как Баба-Яга по-хозяйски раскладывает то, что принесла с собой в холщовом мешке на покосившемся деревянном столе.

— За травами ушла, сейчас последние деньки сбора начинаются, зимой неча будет делать. — ворчливо отозвалась колдунья. — А ты почём Яну знаешь?

— Я уже говорил, мы встретились у Глеба, который Кощеев ученик.

— А! Чего ж ты сразу не сказал, что Глеба знаешь! — тут же оживилась Яга, от прежней манеры общения не осталось и следа.

— Да я сказал… — начал было Иван, но Баба-Яга тут же прервала его.

— Хороший мальчик, способный. Давно пришёл к Кощею Бессмертному магии обучаться, так и остался у него во владениях.

Судя по всему, Глеб ей явно очень нравился.

— Да и Янка с ним спокойней себя чувствует. Вам молодым ровесники нужны, тогда обучение быстрее идёт, а жизнь веселее становится. — задумчиво проговорила она, а затем словно опомнилась. — А ты чего в дверях стоишь-то как не родной? Давай, помоги бабушке! Сейчас похлёбку сообразим, я вон рыбки из лесного озера у мавок на гребешки новые выменяла.

— Мавкам… — протянул царевич, вспоминая произошедшее в водах реки Иволги, перед глазами тут же встал образ Власи. Интересно, как она? В последнее время на его столько всего свалилось, что некогда было о ней думать.

— Мавкам, мавкам! День деньской бедные в воде сидят, вот и застревает в волосах тина всякая да прочий хлам. А они девчонки молодые, красивее выглядеть хотят.

— Но ведь мёртвые уже…

— Мёртвые мёртвыми, а ежели хочется быть красивой, почему бы и не расчесать космы? Ты не девка, вот и не понимаешь.

Иван утвердительно кивнул, поспешно соглашаясь с хозяйкой дома.

— Вы многое о лесных жителях знаете.

— Положено мне, я в этом лесу всех до последнего лешака знаю. — она достала вилок капусты и протянула Ивану. — А ты мне зубы не заговаривай, помогай давай, Ванюшка.

Юноша принял вилок из её рук и попытался неловко разрезать ножом, от чего Баба-Яга всплеснула руками.

— Сразу видно — царский сын. К домашним делам не приученный. — заворчала она и указала ему на лавку. — Возьми крынку молока да сядь и не отсвечивай.

Иван благодарно взял молоко и устало плюхнулся на лавку, едва не расплескав его.

— Вы поможете к Кощею попасть?

— Завтра, милок, всё завтра. — отмахнулась от него колдунья.

— А вы не такая, как про вас в сказках сказывается. — заметил он, наблюдая за тем, как ловко она расправляется с капустой.

— Говорю ж, работа у меня такая — добрых молодцев накормить, напоить, в баньке попарить да спать уложить.

— А потом съесть?

— Давно таким не промышляю, невкусные нынче в Тридевятом мужики пошли, хотя ты, смотрю ничего. — она заинтересованно подняла глаза на царевича, от чего тот подавился молоком.

— Я не вкусный.

— Брешешь… может, проверим? — предложила она, но Иван отрицательно помотал головой.

— Ладно, не стану тебя есть, но лишь потому, что ты с Глебом да Яной дружбу водишь. Но это ток я такая добрая, с остальными в Зачарованном лесу держи ухо востро.

— Благодарю за заботу. — царевич улыбнулся, отпив немного молока, во все глаза наблюдая за хозяйкой, её обычные, домашние хлопоты возвращали в детство, когда он любил захаживать на кухню и наблюдать за кипящей там жизнью.

Баба-Яга тем временем закончила потрошить карасей, загрузив их в похлёбку, а затем легко подхватила ухватом горшок и поставила его в печь, закрывая её заслонкой.

— Что помнишь о том свете? — внезапно спросила она, повернувшись к царевичу, вытирая замаравшиеся в чешуе и рыбьих внутренностях руки о лежащую на столе тряпицу.

— Не самое приятное место. — спокойно отозвался тот, поёжившись от воспоминаний.

Яга усмехнулась, скрестив руки на груди:

— Жаль меня да Кощея на месте не было, я бы запретила тебя оттуда вытаскивать. Больно тёмное это дело, даже для такого как Глеб.

— Я не просил его о помощи. — попытался оправдаться Иван, но тут же прикусил язык, понимая, что невольно слукавил.

Яга смерила его проницательным взглядом:

— Чего брешешь мне? Кольцо на тебе Кощеево, наверняка, Глеб дал. Ты на помощь позвал — он услышал.

— Так оно и было. — мрачно ответил Иван. — Но сделанного уже не воротишь.

— Так-то оно так. — согласилась Яга, раздувая угли в пузатом самоваре.

— Вы сказали, что это опасно даже для Глеба. С ним что-то может случиться?

— Не ведаю я. — развела руками колдунья. — Кто близко к Нави подойдёт, назад таким же не вернётся.

Царевич замер.

— Ты тоже изменился, Иван-царевич, хоть пока этого не осознаёшь.

Иван тяжело вздохнул, вспоминая Василису:

— Если бы я знал раньше, что за змею пригрел на груди, то вёл бы себя по-другому.

— Всего людям знать не положено. — туманно отозвалась Яга.

Через какое-то время ужин был готов. Иван с удовольствием приступил к насыщенной ухе и вдоволь наелся грибным пирогом, который с голодухи показался ему особенно вкусным, чем-то похожим на те, что готовил Глеб. Баба-Яга своё слово сдержала: накормила, напоила, баньку затопила, чтобы смыть дорожную грязь с незваного гостя, причитая, что воняет от него как от драного козла. А после уложила спать на полати, наказав, чтобы не высовывался и не смел её беспокоить до самого