Семь эпох Анатолия Александрова - Александр Анатольевич Цыганов

был ещё такой Олег Лаврентьев. Который в чине и должности сержанта на срочной службе где-то на Сахалине сам дошёл до идеи термоядерной бомбы. Причём не просто высказал – но обосновал и как мог рассчитал. Близко к тому, что получалось у штатных теоретиков.

Лаврентьев, пользуясь только теми учебниками, что оказались в солдатской библиотеке, самостоятельно вышел на мысль о дейтериде лития-6 как веществе, способном сдетонировать при атомном взрыве, многократно его усиливая. Сам же нашёл, как химически связать дейтерий и литий-6 в стабильное твёрдое вещество. По сути, этот сержант, бывший фронтовой разведчик, самостоятельно «сочинил» термоядерную бомбу! Причём даже лучше той, над которой работали американцы и схему которой – с жидким дейтерием – передал русской разведке Клаус Фукс.

А.П. Александров в ИАЭ с И.К. Кикоиным, А.И. Микояном и Н.А. Черноплёковым. Из семейного архива П.А. Александрова

И что же?

Лаврентьев написал письмо самому И.В. Сталину.

Реакция была быстрой и деловой: парня проверили, поручили пунктуально описать, что он придумал.

А придумал он в итоге ствольную конструкцию с урановым детонатором из двух подкритических полушарий, выстреливающих друг к другу, и дейтеридом лития-6 в качестве основного взрывчатого вещества. А вдобавок придумал устройство для получения управляемого термоядерного синтеза, которому посвятил вторую часть своей работы.

В судьбе Лаврентьева приняли участие в самом ЦК, включая самого Берию, самого Махнёва; с его работой ознакомился Тамм, его познакомили с Сахаровым.

Олег Лаврентьев на срочной службе в армии. Из открытых источников

И все были за! За то, чтобы использовать несомненно гениального парня – только что, правда, поступившего в МГУ, – в Большом проекте. Берия указал: «Кстати сказать, мы не должны забыть студента МГУ Лаврентьева, записка и предложения которого, по заявлению Сахарова, являлись толчком для разработки магнитного реактора». [312]

Берии ответили, что студент 1‐го курса физфака МГУ Лаврентьев О.А. был вызван в ПГУ, где тот «рассказал о своих предложениях и своих пожеланиях». Ему выделили комнату в доме ПГУ, дали повышенную стипендию, освободили от платы за обучение. Его допустили в ЛИПАН.

И… всё. Каким-то образом после нескольких бесед с участием первого заместителя Курчатова И.Н. Головина, академиков И.Е. Тамма и М.А. Леонтовича интерес к способному студенту был тщательно притушен. Возможно, основную роль в этом сыграла несовместимость идеи Лаврентьева об электромагнитной ловушке для плазмы при управляемом термоядерном синтезе и уже начатыми в 1950 году исследованиями Головина по стабилизации так называемых пинчей, где происходит сжатие электропроводящей нити магнитными силами.

Первый зам Атомного Генерала и студент. Исход противостояния можно не моделировать. Достаточно сказать, что через Головина Лаврентьев к Курчатову так и не попал…

Но при этом больше не поднимался и вопрос о его привлечении к созданию водородной бомбы. Почему-то…

После окончания Лаврентьевым (уже лишённым допуска в ЛИПАН и вынужденным писать дипломную работу без научного руководителя) МГУ глава работ по управляемому термоядерному синтезу в ЛИПАНе Л.А. Арцимович рекомендовал его куда подальше – в Харьковский физико-технический институт. Куда тот и уехал и где в 1958 году сделал всё же свою электромагнитную ловушку для плазмы. Но это уже ничего не меняло – курчатовский институт мощно шёл по пути разработки головинских «Токамаков».

А Лаврентьев, по сути, так ничего существенного больше и не добился…

* * *

Анатолий Александров находился до времени вне рамок этой работы. Оно и понятно: в 1945 году он был ещё обычным завлабом, что-то там клепавшим, чтобы добиться результатов в термодиффузионном разделении изотопов урана. А вот когда он пришёл на руководство Институтом физпроблем – и достойно показал себя на это месте, – то обрёл вес в глазах руководства.

И всё же его вовлечение в Термоядерный проект началось с «наезда» лично на него главного теоретика ИФП Льва Ландау.

Тот прямо на заседании Научно-технического совета ПГУ в феврале 1947 года обвинил своего нового начальника в «недопустимом затягивании» организации второго расчётного бюро в ИФП, так как первое «чрезвычайно перегружено».

Поскольку Ландау уже был назначен ещё не главным, но уже ведущим теоретиком в обсчётах ядерных реакций лёгких элементов, Александрову попеняли довольно неласково. Так что пришлось Анатолию Петровичу изворачиваться и клясться, что организация вычислительно бюро уже заканчивается. И действительно – уже скоро при теоретическом отделе ИФП завели «цветник» из 30 девушек-вычислительниц, вооружённых немецкими электрическими арифмометрами. Руководил «оранжереей» видный математик Наум Мейман.

Обижаться было некогда, надо было срочно верстать вместе с Ландау план расчётно-теоретических исследований с нарочито туманно сформулированной темой «по ядерной физике». В июне 1947 года план был представлен на рассмотрение НТС ПГУ.

Что касается Анатолия Петровича, то в качестве члена Научно-технического совета ПГУ с января 1948 года он мог не только более детально следить за теоретическими изысками того же Льва Ландау в собственном институте, но и подбирать на базе теории практические механизмы для получения и необходимых веществ, и необходимых конструкций. Как и добиваться их синтеза в виде реактора для получения дейтерия и трития. Ведь поначалу Ландау тоже доказывал, что если поджечь дейтериево-тритиевую смесь, то можно получить термоядерный взрыв.

И.Е. Тамм. Архив РАН

Именно в теории так оно и есть: один лишний нейтрон дейтерия и два трития рождают мощную волну нейтронов, если заставить эти изотопы воды ими поделиться. И те же расчёты теоретиков доказывали, что именно тритий будет энергетически наиболее эффективным взрывчатым веществе для Сверхбомбы.

Теоретически это было очевидно: тритий при взаимодействии с ядром дейтерия даёт атом гелия-4 и один нейтрон, который возвращается в число реагирующих частиц. Да, и при этом выделяет энергия в количестве 4,8 МэВ.

Уже в этих исследованиях стала обнаруживаться выгода второй теоретической модели – получения волны нейтронов из лития. Технологичнее и эффективнее. Опять же теория давала такую картину: нейтрон, попадая в ядро Li6, вызывает реакцию, в которой образуется Не4 плюс атом трития плюс те же 4,8 МэВ.

Получается, что если литий – а точнее, его соль Li2SO4 – облучить в реакторе, должен появиться тритий. Который всё равно нужен для получения Сверхбомбы.

Вот и «нарезали» Институту физических проблем тему по тритию.

Ведущую роль в поисках решений поручили Александру Шальникову, а Анатолий Александров взял на себя уже производственные аспекты: «Мне тоже, как человеку, который занимался котлами, пришлось разрабатывать технологию получения трития уже в котле». [1, с. 160]

Возились долго, получали разные смеси – пригодилась ими же разработанная технология ректификации жидкого водорода. Получили.

Далее путь лежал уже к полноценному реактору. Тем более что с середины 1949 года все решения по интенсификации работ