Люди на карте. Россия: от края до крайности - Владимир Дмитриевич Севриновский

это здоровье. Все болезни от нервов, а он дает прекрасное настроение. Не обязательно много есть. По одному грибочку в день. Весь сказочный набор – в шляпках. Те бабульки, что научили меня на севере, – всем за восемьдесят, все, как пружинки, бегают. Похоронили детей, внуков, правнуков, от алкоголя сгоревших. А сами живые. Как передать потомкам знания, когда на родном языке говорить запрещали? Но самое страшное – что укрупняли села. Сгоняли в резервации, зачастую – на плохих местах, как в Ковране. Ительмены жили среди лебедей и черемухи, а их переселяли в обдуваемую ветрами холодную тундру. Старики не вынесли, сразу ушли к верхним людям. Но кто-то сохранил себя, как мои дед и бабушка. Отстроили летник, зимник и не жили в поселке. Готовили кислую рыбу – брали головки лосося, перекладывали икрой – и без соли в бочонок на неделю. Потом икру выбрасывали, а головки ели. Сейчас из Коврана всю рыбу вычерпали. Русские рыбопромышленники, сами аборигены – все насели на маленькую речку. И нет лосося. И нет этого народа веселого. Я стараюсь объяснять, в чем суть, но только единицы слушают. Кое-кто даже пить бросает, но мухоморы все равно не едят. А это же свое, родное. Сказочное.

В груди гулко стучит сердце. Человечки, похожие на насекомых, и насекомые, похожие на людей, суетятся на плоском, без перспективы, листе. Я перевожу взгляд с мухоморов на Босха и обратно. Заметив это, мой собеседник говорит:

– И Босх, и Ренуар, и Леонардо, и Ван Гог шифровали в своих работах тайны природы, человеческого бытия. Во времена Босха люди жили в природе. В Италии водились медведи, в Польше бегали зубры. Народы общались друг с другом даже в самые древние времена. Люди путешествовали через океаны. Полинезийские суда и алеутские каяки – верх совершенства. Могут плыть сколько угодно. Закончилась вода – поймал треску, съел глаза, утолил жажду и двигаешься дальше. Я верю, что ительмены пришли сюда с островов. И пусть ученые утверждают, что у нас с полинезийцами разные языки. Если ты живешь на острове, где одни птицы – конечно, будешь говорить сплошными гласными. А среди вулканов, медведей и росомах без согласных не обойдешься.

О старинных обычаях и манерах ительменов известно до обидного мало – уже в XVIII веке камчатские племена обратили в христианство. К началу XX века окончательно исчезли удивительные полуподземные дома, похожие на огромную печь, – такие же, как у многих североамериканских индейцев. В советское время по культуре древнего народа был нанесен последний удар – детей сгоняли в интернаты, где под страхом наказаний запрещалось говорить на родном языке. Тогдашние школьницы, перебивая друг друга, делятся страшными воспоминаниями: одной за разговоры на ительменском отрезали косы и выбросили на помойку, другую воспитательница заперла на ночь в темном коридоре, сказав: «Даже Луна услышит, если ты будешь говорить не по-русски!» Сейчас ительменский почти полностью ушел из их памяти. Им приходится узнавать о традициях своего народа из трудов этнографов и заново учить слова, чтобы петь на языке предков. Благо есть ради чего стараться. Как свидетельствовал еще Георг Стеллер: «Поистине можно сказать, что этот веселый народ перед прочими племенами особо одарен музыкальными способностями, и невозможно в достаточной мере надивиться только на их песнопения, не содержащие в себе ничего дикого; напротив, их песни так мелодичны и настолько стройны по соблюдению правил музыки, ритму и каденциям, что этого никак нельзя было бы предположить у такого народа. Если сопоставить с этим кантаты великого Орландо Лассо, которыми он развлекал короля Франции после кровавой парижской Варфоломеевской ночи, то они, помимо, конечно, искусности в смысле приятности производимого впечатления, значительно уступают ариям ительменов, которые умеют не только петь в унисон, но и подпевать друг другу на два-три средних голоса».

Столь же необычным было отношение ительменов к главному божеству – хитрому и проказливому ворону Кутху, создателю Земли. Здесь развеселые аборигены тоже были верны себе. За непочтительное обращение с идолами их величали безбожниками даже те, кто сам должен был бороться с язычеством, – священники не без оснований предполагали, что так аборигены будут относиться к любому божеству. По словам Степана Крашенинникова, они «никого глупее не представляют, как своего Кутху, чего ради и не воздают ему никакого почтения, ничего у него не просят, и ничем так, как именем его, не забавляются, рассказывая про него такие непристойности, о которых и писать гнусно. Между прочим, и то в порок ему ставят, что он столько гор и стремнин сделал, и столько мелких и быстрых рек, что столько дождей и бурь производит и беспокоит их. И для того, всходя зимою на высокие горы или спускаясь, ругают его всякою бранью».

– Корякам достаточно куска сырого мяса, чтобы целый день бегать за стадом, а нам, ительменам, нужны яства. – Алексей широко улыбается, обнажая белые острые зубы. – Коряки довольствуются малым, нам же нужен целый мир. Ительмены – очень любвеобильное племя. Как писал Стеллер, «большие поклонники богини Венеры». Они жили в огромных жилищах, человек по сто – сто пятьдесят. Когда рыба уходила, занимались только любовью. Когда надоедала любовь обычная, женщины с собаками развлекались. Когда и это приедалось, на сцену выходили мужчины, переодетые в женское платье, и устраивали свой сексуальный праздник. Мы недалеко ушли от полинезийцев. Но пришло христианство, и все поменялось. Все утратили – одежду, веру, культуру. Даже внешность бледнолицые у меня отняли.

У Алексея светло-розовое русское лицо, необычайно притягивающее взгляд, словно на нем нет чего-то важного или, наоборот присутствует нечто избыточное. Чудится, что вглядишься внимательней – и заметишь два хрусталика в одном зрачке или иную странность. Он бы наверняка сказал: сказочность. Потом понимаешь: дело не в чертах лица, а в улыбке, в которой мерещится что-то хищное и в то же время лукавое. В резком смехе на одной ноте, похожем на воронье карканье.

– От крови никуда не денешься. По повадкам, по ужимкам я ительмен, хотя наполовину – русский, сибиряк. Веселость, изобретательность, ловкость, отсутствие жадности – все это ительменская натура. Видишь, как я просто живу. А у меня здесь, в Петропавловске-Камчатском, частная клиника стоматологическая. Я в Германии учился, все их технологии знаю. Могу в каждом углу по мешку с деньгами поставить.

Скоро, через одно поколение, мир станет серым и неинтересным. Молодежь язык не знает, жить по традициям не хочет. Пугаются комаров, медведей. Выход один – ассимиляция и хорошее образование для аборигенов. Мы очень творческие люди. Мастера пения, танцев, рукоделия. В той