Люди на карте. Россия: от края до крайности - Владимир Дмитриевич Севриновский

– Я знаю, как бы ни сложилась жизнь, все равно бы животными занимался. Еще пацаном собак и кошек в дом тащил. Мама рассказывала, что дед был каюром. Тоже не из местных, с Астрахани, но у него была одна из лучших упряжек. На самые сложные задания выезжал. Больного мог в Петропавловск отвезти за четыреста километров. А священников в роду никогда не было. Из армии я вернулся, и Господь призвал. Многих он призывает через скорби. Мама первая в храм пошла, потом уже мне подсказала. Сначала просто ходил, затем нашел для себя многие ответы, жизнь пересмотрел.

В море тогда работал, но моряком и христианином быть очень тяжело. Потом батюшка напутствовал, я поехал к старцу Николаю Гурьянову в Псковскую область, и тот благословил на священничество. Не то что я какой-то крутой миссионер. Нет, конечно. Каждый год смотрю – многое не сделал.

Но я хотя бы пытаюсь…

Наконец все собаки накормлены и обласканы. Звонит мобильник – отца Владислава ждут в селении. Снегоход, рыча, мчит нас обратно, и тот, кто не дает сбиться с пути даже в самую страшную пургу, провожает священника любящим взглядом.

Боливийские староверы

– Молельный дом вам нужен? Он за лесинами. Идите в свороток у рощи. Наставник там живет, увидите.

Тракторист с по-индейски высокими скулами и светло-синими сибирскими глазами лихо надвинул кепку на лоб и, взмахнув рукой на прощанье, исчез в клубах пыли. Наше долгое путешествие в деревню староверов, затерянную на востоке Боливии, подходило к концу. Позади остались битком набитые легковушки, одна из которых привезла нас из Санта-Крус в районный центр, а вторая – в совсем крохотный городок. Сложнее всего дались последние километры по пыльной дороге, на которую ленивые местные таксисты наотрез отказывались выезжать. И вот – мы стояли посреди Колонии Тобороче – крупной деревни, на вид мало чем отличающейся от тех, где живут аборигены. Разве что под апельсиновыми деревьями резвилась стайка русоволосых дошколят – мальчики в косоворотках, девочки в сарафанах.

Молельный дом, на котором снаружи не было ни единого креста, оказался закрыт – наставник уехал по делам в город. Службы здесь проводятся только по воскресеньям и праздникам. К счастью, одиноких путников заприметила Ксения – высокая красивая женщина в кичке, сарафане и модных боливийских шлепанцах.

– Ночевать будете али как? – тут же осведомилась она, словно гости здесь были привычными, как комары. – Погодите, я только к маманьке загляну – и сразу к вам.

У крыльца на бельевой проволоке примостился крупный зеленый попугай. Я подставил ему руку. Он не улетел, но всем видом выразил удивление от подобной фамильярности.

– Он что, дикий? – спросил я у вернувшейся Ксении.

– Здесь только куры – домашние, – засмеялась она.

Едва мы вошли в дом, как на столе появились папайя, апельсины, нарезанный широкими кусками арбуз и привычное блюдо южноамериканских крестьян – рис с темной фасолью. Мяса нет – Великий пост. Даже молоко в такие дни пьют только соевое – сладкое и вкусное. Обстановка в доме скромная, но уютная. На кухне – плита, хлебопечка и микроволновка. На стенах, в нарядных рамках, фотографии, среди которых много свадебных – не только хозяина и хозяйки, но и родственников.

В Колонию Тобороче староверы попали недавно, на рубеже 1970-х и 1980-х. До того превратности судьбы столетиями носили их с места на место – сперва внутри Российской империи, пока Екатерина II не отправила строптивцев осваивать Сибирь, а затем и по всему миру.

В воспоминаниях эмигрантов родное Приамурье похоже на рай – рыба сама выпрыгивает из воды, а травы налиты таким животворящим соком, что после первого же лета на выпасе кожа телят чуть не лопается от избытка мяса. Деревни староверов были зажиточными, а потому при советской власти первыми попадали под раскулачивание. Выход был один – снова, как много веков назад, срываться с обжитых мест и отправляться в неизвестность – через границу, в Китай. В семье Ксении из поколения в поколение передается легенда о деде Даниле. Чекисты схватили его у границы и повезли в город, на дознание. Путь был неблизким, и на опушке леса они решили устроить привал. Даниле приказали колоть дрова для костра, а сами напились водки, да и закемарили. Пленник сперва думал их во сне потихоньку зарезать, но потом вспомнил заповедь: кто ножик поднимет, тот от него и погибнет. Решил просто бежать. Проснувшись, коммунисты быстро подняли тревогу, гнались за ним с овчарками, но так и не поймали.

Китайцы староверов приняли хорошо. Правда, на первых порах женщин из домов просили не выпускать – кички и сарафаны легко заметить с самолета, так что мужчинам приходилось самим и работать, и рис в больших котлах варить. Потом стало спокойней. Обжились они на новом месте и снова стали процветать. Но тут в Китае тоже грянула революция. Тщетно соседи уговаривали их остаться – дескать, не волнуйтесь, мы – не русские, коммунистов быстро скинем. Дожидаться выдачи в Советский Союз никто не хотел, и когда далекая Бразилия согласилась принять беглецов, они, не колеблясь, отправились туда на кораблях, снаряженных на средства Красного Креста. А из Бразилии уже разъехались по обеим Америкам, от Патагонии до Аляски. Главное, чтоб были поля, на которых можно трудиться, и государство, которое мешает как можно меньше. На помощь власть имущих они не рассчитывали никогда.

После обеда из школы вернулась Инна, дочь хозяйки, – бойкая и худенькая, с длинной золотистой косой. В школу здесь ходят с пяти лет, вот только после восьмого класса учиться продолжают немногие – пора работать. Преподают на испанском, поэтому в русский язык образца позапрошлого века удивительно вкрапляются иностранные слова, обозначающие современные бытовые приборы вроде холодильника. Увидела Инна гостей, засмущалась и убежала в комнату, где ее ждала младшая сестра Кирьякия. Староверы называют детей по старинным святцам, вот и бегают по селу малолетние Агафоны да Прасковьи. В дом иногда заходили соседки – обсудить последние новости. Мужчин в деревне днем почти нет, большинство работает на полях или в городе. Вскоре свекровь Ксении, не отрываясь от рукоделия, завела речь о современных технологиях – интернете, мобильной связи, реактивных самолетах. Она и дивилась им, и в то же время ехидно спрашивала:

– А что будет, если лишитесь всего этого? Выживете ли? В ее глазах была твердая уверенность: сами они – выживут. Как и во времена других, куда более тяжких испытаний. Помыв посуду, Ксения села за швейную машинку – каждый день она делает