100 магнитоальбомов советского рока. Избранные страницы истории отечественного рока. 1977 – 1991. 15 лет подпольной звукозаписи - Александр Исаакович Кушнир

«Я как проклятый мотался по той самой периферии, делая то, что тогда называлось „наглядной агитацией“, – вспоминал впоследствии Шевчук. – Думаю, и сегодня я смог бы нарисовать Брежнева или Ленина даже с закрытыми глазами, но, надеюсь, больше мне это умение не потребуется. Попутно обдумывал новые песни – благо впечатлений хватало».

Большинство сочинений Шевчука представляло собой социальные зарисовки «текущего момента» в башкирском контексте: начиная от сатирического взгляда на Уфу и заканчивая периферийными нравами Черноземья: «Тут трактор пронесся, давя поросят / В соседней деревне есть кир, говорят / Всю ночь не смыкали в правлении глаз / Пришел нам приказ – „посадить ананас!“»

Помимо аграрно-урбанистических зарисовок, посвященных смычке города и деревни, Шевчук написал несколько программных композиций, носивших характер гражданских манифестов: в частности, «Я получил эту роль», увенчанная лаврами всей подпольной рок-критики, и «Наполним небо добротой» – прочувствованный ответ на окуджавскую «Возьмемся за руки, друзья!».

…Новая программа изначально создавалась Шевчуком в акустике – с потаенной надеждой на последующую реализацию ее основной части в электричестве. К тому моменту состав группы в очередной раз претерпел значительные изменения. Клавишник «ДДТ» Владимир Сигачев отрепетировал всю программу, сделал, как всегда, отличные аранжировки, но к началу записи неожиданно скрылся из города в неизвестном направлении. Гитарист первого созыва Рустем Асанбаев отошел от группы и записывал в подпольных условиях сольный хард-роковый альбом. Последним из могикан, оставшимся в «ДДТ» вместе с Шевчуком, был басист Геннадий Родин – человек, который в самом начале восьмидесятых собрал первый состав группы.

Из новобранцев «ДДТ» наибольшие надежды подавал Сергей Рудой – будущий врач-анестезиолог, по жизни – энергичный молодой человек с развитым чувством юмора и с нетипичным для барабанщика рок-группы кругозором. Поскольку в «ДДТ» всегда культивировалось коллективное творчество, Рудой с неподдельным энтузиазмом начал пополнять концепцию будущего альбома собственными изобретениями – особенно на уровне смысловой части и декламаций.

«После первых проб стало ясно, что Юра пытается выстроить цельный альбом с явным социальным подтекстом, – вспоминает Рудой. – Общую тематику работы определяло название „Периферия“, в котором была немалая доля сарказма. Шевчук любил повторять фразу о том, что на планете Земля не может быть периферии. „Луна – вот это периферия, – говорил он. – А на Земле самородки часто рождаются в весьма отдаленных от цивилизации местах“».

Голос Рудого звучит во вступлении к первой композиции, где в ответ на вопрос: «Простите, а вы мне не подскажете, что это за город? Там, на горе?» он на аутентичном татарском языке отвечает: «Эх, мать твою! Это же Уфа!»

Предложив несколько фраз в качестве интродукции к «Периферии», Рудой и не догадывался, что со временем они (наряду с нестройным хором, исполнявшим «We all live in Ufa» в припеве первой композиции) станут одним из опознавательных знаков будущего альбома.

В мае 84-го года Игорь Верещака нашел способ этот альбом записать. Его звукооператорские смены на телецентре длились с 14 до 20 часов, а после восьми вечера студия теоретически была свободна. И Верещака решил рискнуть.

«Никто в здании Гостелерадио не знал, что там будет записываться „ДДТ“, – вспоминает Шевчук. – Верещака делал все это незаконно, на свой страх и риск. И мы пробирались в здание на цыпочках мимо спящего охранника».

Несмотря на то, что вся аппаратура в студии состояла из старого пульта и двух одноканальных магнитофонов STM, для «ДДТ» эти условия казались раем. Вначале записывалась инструментальная фонограмма. Бас, барабаны и гитару писали на один канал и тут же их микшировали. Затем накладывали вокал, сразу же микшируя и его. «Это был караул, – вспоминает Шевчук. – Сейчас подобный процесс даже трудно себе представить».

Технические сложности усугублялись еще и тем, что запас пленки был жестко лимитирован. Два рулона, выданных Верещаке авансом на месяц вперед, исключали возможность каких-либо экспериментов со звуком. Поэтому пробных дублей фактически не было – после нескольких прогонов инструментальная подкладка записывалась с первого раза.

Музыкальная сторона альбома в сравнении с предыдущими работами «ДДТ» оказалась насыщена полными юмора и фантазии аранжировочными приколами – что было, мягко говоря, нехарактерно для творчества ансамбля. Относительный радикализм саунда давался не без борьбы: Верещака хотел, чтобы барабаны были более эстрадными и легковесными, но Шевчук настоял на их тяжелом и жестком звучании. Исполненным сатирического драматизма гитарным интонированием блистал незаслуженно ныне забытый шедевр «Понедельник». Венцом всему стала сама «Периферия», в которой остроумное вкрапление междугородних телефонных переговоров (периферии с центром и центра с периферией), стилизованных под реп-речитатив, выглядело свежо и неожиданно.

…Цейтнот, строжайшая конспирация (из помещения студии нельзя было никуда выходить) и сверхинтенсивная работа делали сам процесс записи чрезвычайно тяжелым физически. Всех участников этих ночных бдений спустя годы можно было бы смело наградить медалями «За боевые заслуги». Из-за отсутствия предварительных репетиций многие композиции выглядели достаточно сырыми и доводились до ума непосредственно в студии. Каждую ночь масса времени, сил и нервов уходила на настройку инструментов – неудивительно, что к концу каждой смены музыканты просто вырубались от усталости.

Под утро второго дня приглашенный на запись гитарист Рустем Ризванов от перенапряжения свалился спать прямо под рояль. Все знали, что Рустем крайне тяжел на подъем, но время давило, а на альбоме еще надо было зафиксировать повторным наложением несколько гитарных запилов. Когда Шевчук с Верещакой начали будить своего гитариста, Ризванов долго сопротивлялся и отказывался вставать, не до конца понимая, что именно происходит вокруг. «Достали, чуваки! Достали!» – сонно огрызался он.

«Ночью прошел весенний дождь, – вспоминает Верещака. – Воздух под утро был пропитан озоном, и небо выглядело удивительно красивым – смесь красного с синим. И тогда Шевчук, который в этом бессонном марафоне держался до победного конца, говорит: „Старик, давай запишем еще одну песню!“ И на отдельную пленку мы записали не вошедшую в альбом композицию „Дождь“, которую Шевчук спел под аккомпанемент рояля».

На третью ночь всех участников записи ожидал неприятный сюрприз. Внезапно выяснилось, что данная смена – последняя, поскольку с утра в здании ожидалась какая-то проверка и внеочередные рейды КГБ. К этому моменту группа успела записать лишь часть инструментальных болванок, а ни одна из вокальных партий еще не была готова. Кроме того, Шевчук не взял с собой в студию папку с текстами финальных «Частушек». Куплетов в «Частушках» было значительно больше, и на пленке оказались зафиксированными только те четверостишия, тексты которых музыканты смогли вспомнить в студии. В итоге частушки получились недопетыми, а получасовой альбом – незавершенным, резко обрываясь после одного из куплетов.

Также осталась нереализованной идея закончить альбом теми же