Пушкин в Михайловском - Аркадий Моисеевич Гордин

исторической декорацией, а раскрывается в самом ходе изображенных конкретных исторических событий, в самом развитии представленных характеров.

Как ни рвался поэт из ссылки, он не связывал с «Борисом Годуновым» никаких расчетов на освобождение. В начале ноября писал Вяземскому: «Жуковский говорит, что царь меня простит за трагедию – навряд, мой милый. Хоть она и в хорошем духе писана, да никак не мог упрятать всех моих ушей под колпак юродивого. Торчат!»

Известно, какие продолжительные цензурные мытарства вызвали эти «уши». Чтобы получить разрешение напечатать «Годунова», Пушкин передал рукопись Бенкендорфу. Тот доложил «высочайшему цензору» поэта – царю. Николай не пожелал сам читать и приказал шефу жандармов: «…велите сделать выдержку кому-нибудь верному, чтобы дело не распространилось». Таким «верным» Бенкендорф счел Фаддея Булгарина. Этот шпион от литературы прочитал рукопись и написал «Замечания на Комедию о царе Борисе и Гришке Отрепьеве». В «Замечаниях» Булгарина подчеркивался политический смысл трагедии. Булгарин категорически настаивал, чтобы некоторые места ее были исключены. Например, по поводу монолога боярина Пушкина «Такой грозе, что вряд царю Борису…» он писал: «Решительно должно выкинуть весь монолог. Во-первых, царская власть представлена в ужасном виде; во-вторых, явно говорится, что кто только будет обещать свободу крестьянам, тот взбунтует их».

О сцене «Площадь перед собором в Москве» заметил: «Слова: не надобно бы молиться за царя Ирода, хотя не подлежат никаким толкам и применениям, но так говорят раскольники и называют Иродом каждого, кого им заблагорассудится…»

Прочитав «Замечания», Николай начертал резолюцию: «Я считаю, что цель г. Пушкина была бы выполнена, если б с нужным очищением автор переделал Комедию свою в историческую повесть или роман наподобие Вальтера Скотта». Это было равносильно запрещению[233]. Пушкин не последовал советам царя. Об этом красноречиво говорит его ответ: «Жалею, что я не в силах уже переделать мною однажды написанное».

Несколько лет все попытки провести «Бориса Годунова» через цензуру оканчивались неудачей. Только 29 апреля 1830 года, спустя почти пять лет после окончания работы над трагедией, Пушкин получил разрешение напечатать ее «под его личную ответственность». О постановке на сцене не могло быть и речи.

Пушкин создал первую подлинно народную реалистическую русскую драму – произведение, знаменующее новый этап зрелого реалистического творчества для него самого и новый этап для всей русской литературы. Знакомство с историческими памятниками древней Псковской земли, непосредственные наблюдения над народной жизнью, изучение поэзии и языка народа сыграли существенную роль в ее создании.

На протяжении всей жизни Пушкин говорил о «Борисе Годунове»: «любимое мое сочинение», «то из моих произведений, которое я люблю больше всех». «Писанная мною в строгом уединении, вдали охлаждающего света, трагедия сия доставила мне все, чем писателю насладиться дозволено: живое вдохновенное занятие, внутреннее убеждение, что мною употреблены были все усилия, наконец, одобрения малого числа людей избранных».

«Бывают странные сближения»

Последнее крупное произведение, написанное Пушкиным в 1825 году, – поэма «Граф Нулин».

Черновики ее не сохранились. Быть может, поэт уничтожил их вместе с другими бумагами в конце декабря. Известны только две беловые рукописи с немногочисленными авторскими поправками. На одной – рисунок, изображающий охотника на коне и с собакой.

Поэма шуточная – веселый анекдот о кокетливой молодой помещице Наталье Павловне и легкомысленном молодом графе, совершившем неудачный ночной поход в ее спальню. Она сравнительно невелика по размеру – 370 стихов, но все персонажи обрисованы полно и достоверно, психологически точно. О муже героини сказано совсем немного, но мы знаем о нем все. Достаточно восьми строк в начале и семи в конце:

Выходит барин на крыльцо;

Все, подбочась, обозревает,

Его довольное лицо

Приятной важностью сияет.

Чекмень затянутый на нем,

Турецкий нож за кушаком,

За пазухой во фляжке ром,

И рог на бронзовой цепочке.

Какая скверная погода…

У кузницы я видел ваш

Совсем готовый экипаж…

Наташа! там у огорода

Мы затравили русака…

Эй! водки! Граф, прошу отведать,

Прислана нам издалека…

В пятнадцати строках точная социально-психологическая характеристика. Барское самодовольство, духовное убожество, круг жизненных интересов – водка, псарня, охота…

Столь же выразительны и полны характеристики «верной жены»:

          …к несчастью,

Наталья Павловна совсем

Своей хозяйственною частью

Не занималася; затем,

Что не в отеческом законе

Она воспитана была,

А в благородном пансионе

У эмигрантки Фальбала[234].

Она сидит перед окном.

Пред ней открыт четвертый том

Сентиментального романа:

Любовь Элизы и Армана,

Иль переписка двух семей.

Роман классический, старинный,

Отменно длинный, длинный, длинный,

Нравоучительный и чинный,

Без романтических затей;

Параши – «наперсницы ее затей»:

Шьет, моет, вести переносит,

Изношенных капотов просит,

Порою с барином шалит,

Порой на барина кричит

И лжет пред барыней отважно;

и путешествующего графа с такой недвусмысленной фамилией:

Сказать ли вам, кто он таков?

Граф Нулин из чужих краев,

Где промотал он в вихре моды

Свои грядущие доходы.

Себя казать, как чудный зверь,

В Петрополь едет он теперь

С запасом фраков и жилетов,

Шляп, вееров, плащей, корсетов,

Булавок, запонок, лорнетов,

Цветных платков, чулков à jour,

С ужасной книжкою Гизата,

С тетрадью злых карикатур,

С романом новым Вальтер-Скотта,

С bons-mots парижского двора,

С последней песней Беранжера,

С мотивами Россини, Пера,

Et cetera, et cetera.

Эту характеристику графа дополняет его оживленный разговор с Натальей Павловной:

Святую Русь бранит, дивится,

Как можно жить в ее снегах,

Жалеет о Париже страх…

Новым, небывало смелым явилось вторжение в «высокий» жанр поэмы реальных картин самого «низкого» быта, «презренной прозы» деревенской повседневности.

Кругом мальчишки хохотали.

Меж тем печально, под окном,

Индейки с криком выступали

Вослед за мокрым петухом.

Три утки полоскались в луже,

Шла баба через грязный двор

Белье повесить на забор,

Погода становилась хуже…

Таких картин нет и в «Онегине». Пушкин вводит их, конечно, не случайно, подчеркивая этим принципиальность своего теперешнего подхода к изображению действительности «как она есть».

Блюстителей классических литературных норм особенно возмущало сравнение отправляющегося в свое ночное