Избранные труды. Том II - Олимпиад Соломонович Иоффе

Позиция М. М. Агаркова получила поддержку и дальнейшее развитие в работах других авторов. Так, Ю. К. Толстой считает, что лицо, пропустившее исковую давность, утрачивает субъективное право[241], однако закон признает за ним «возможность вновь приобрести право в результате совершения другим лицом, бывшим прежде обязанным, не запрещенного законом действия»[242].

В то же время против этой точки зрения в литературе выдвинут ряд возражений. В частности, И. Б. Новицкий полагает, что теория достаточного основания, принадлежащая М. М. Агаркову, не объясняет, что именно служит основанием перехода имущества от должника к кредитору, если отпало такое основание, как обязательство. Что же касается конструкции Ю. К. Толстого, то, но мнению И. Б. Новицкого, он приводит к выводу, будто лицо, которое фактически совершает действие (платеж) с целью погасить обязательство, юридически своим платежом создает обязательство; причем одновременно тем же действием погашает его[243].

Приведенные критические замечания бьют, однако, мимо цели. М. М. Агарков считает, что основанием возникновения права на имущество у бывшего кредитора служит не обязательство, а добровольная передача ему имущества должником, следующим моральному долгу, хотя на нем не лежит уже юридическая обязанность. Можно не соглашаться с тем, что подобное основание является достаточным, но нельзя утверждать, что, отбросив обязательство, М. М. Агарков не выдвигает никакого другого основания. Не оправдан также упрек, адресованный Ю. К. Толстому, который отнюдь не утверждает, что своими действиями должник и создает и исполняет обязательство. Точка зрения Ю. К. Толстого имеет совершенно иной смысл и заключается она в том, что в момент совершения бывшим должником соответствующих действий его не связывает обязательство с бывшим кредитором. Такое обязательство не создается и не исполняется действиями бывшего должника. Но этими действиями порождается право бывшего кредитора на переданное ему имущество.

Взгляды М. М. Агаркова и его сторонников страдают другим недостатком. Когда по истечении давности должник уплачивает долг кредитору, то жизненный взгляд на вещи таков, что в этом случае кредитор получает свое имущество. Напротив, конструкция М. М. Агаркова приводит к выводу, что кредитор получает чужое имущество и впервые приобретает соответствующее имущественное право. Совершенно очевидно, что правосознание никак не может примириться с такой юридической конструкцией.

Иной взгляд по этому вопросу был выдвинут Д. М. Генкиным. Автор соглашается с тем, что не может существовать субъективное право, не опирающееся на принудительную санкцию со стороны органов государства. Но принудительное осуществление права, по его мнению, может опираться, помимо иска, также на возражение, противопоставляемое иску. В случае, если должник, добровольно исполнивший обязательство, по которому истек срок исковой давности, предъявит иск о возврате исполненного, его иск будет обессилен возражением, основанным на ч. I ст. 89 ГК. Следовательно, и после истечения давностного срока субъективное гражданское право сохраняется, но оно обеспечивается уже не иском, а возможным возражением против иска[244].

Позиция Д. М. Генкина получила поддержку и дальнейшее развитие в работах ряда других авторов[245]. Так, И. Б. Новицкий считает, что наряду с иском возможна и более слабая форма санкции – признание юридической силы за произведенным по данному долгу исполнением. Если же согласиться с этим, то «право требования можно признать налицо также в том случае, когда платеж получает значение исполнения обязательства»[246].

В то же время против этой точки зрения в литературе выдвинут ряд возражений. В частности, Ю. К. Толстой отмечает, что право на возражение у кредитора возникает лишь после того, как должник произвел исполнение. Но в этот момент у него появляется и самое субъективное право, которое может быть осуществлено также и при помощи иска. Суть же вопроса заключается в том, чтобы выявить, защищается ли чем-либо погашенное давностью право до момента производства добровольного исполнения должником. Оно, конечно, не защищается ни иском, ни возражением. Как же в таком случае можно признать его субъективным правом?[247]

К этим правильным соображениям следует добавить указание на то, что ссылка на ч. I ст. 89 ГК вообще не является возражением в юридико-техническом значении этого слова. Под возражением понимают не всякую защиту против иска. Возражение имеет место лишь в том случае, когда ответчик не отрицает права истца, но ссылается на обстоятельства, которые парализуют осуществление этого права. Так, если продавец предъявляет иск к покупателю о взыскании покупной цены, а покупатель, признавая факт заключения договора купли-продажи, отвергает иск потому, что продавец еще не передал ему купленную вещь, то это – возражение. Когда же кредитор отвергает иск должника ссылкой на ч. I ст. 89 ГК, он вообще не признает за должником никакого права, а доказывает лишь, что право на спорное имущество принадлежит уже ему, кредитору. Это, конечно, не возражение.

Таким образом, нельзя признать удачным ни одно из приведенных решений рассматриваемого вопроса. Однако в теории М. М. Агаркова имеется ряд рациональных положений, которыми целесообразно воспользоваться в дальнейшем анализе той же проблемы.

Мотивы включения в Гражданский кодекс ч. I ст. 89 ясны. Назначение исковой давности состоит в том, чтобы ограничить во времени возможность применения мер государственного принуждения. Но если исполнение производится добровольно, здесь вообще отсутствует принуждение и, следовательно, отпадает главная, основная причина, в силу которой истечению времени придается определенное юридическое значение. В таких случаях имеются все основания для того, чтобы относиться к соответствующему субъективному гражданскому праву так, как если бы исковая давность вовсе не истекла. Именно поэтому добровольно исполненное нельзя взыскать обратно со ссылкой на истечение исковой давности. Давность не имеет больше практического значения (за исключением случаев, когда закон все же сохраняет за ней такое значение, как это установлено Положением о бухгалтерских отчетах и балансах). Исходя из изложенного поставленный вопрос следует решать так.

По истечении исковой давности утрачивается возможность принудительного осуществления субъективного гражданского права, а значит, перестает существовать и самое субъективное право. Однако последнее не исчезает бесследно: из субъективного права оно превращается в чисто фактическое отношение, которое лишено правовой значимости, но не освобождается от велений нравственного долга. Когда же бывший должник производит добровольное исполнение по истечении срока исковой давности, фактическое отношение приобретает юридическую силу, оно становится юридическим фактом. Значение этого юридического факта состоит в том, что в случае присоединения к нему добровольно производимого исполнения оба названных факта в их совокупности парализуют другой юридический факт – факт истечения давности. Поскольку же при такой ситуации факт истечения давности парализуется, вместе с тем и субъективное гражданское право считается никогда не прекращавшим своего существования.

Итак, истечение давности погашает само субъективное гражданское право. Однако добровольное исполнение погашает факт истечения давности. В связи с этим и субъективное право считается никогда не погашавшимся давностью, а следовательно, оно продолжает рассматриваться в качестве существующего права.

Когда материальным объектом гражданского правоотношения оказываются вещи, определенные родовыми признаками, управомоченный участник правоотношения может требовать от обязанного лица передачи ему этих вещей в определенном количестве. Если исковая давность истекла, субъективное гражданское право отпадает и обязанное лицо освобождается от лежащей на нем обязанности. Это обстоятельство приносит последнему определенную выгоду, но не создает для него никаких прав. Нельзя поэтому считать, что последующее добровольное исполнение лишает бывшего должника приобретенного им права на имущество. Такое лишение наблюдается лишь в случаях, прямо указанных в законе (например, при зачислении в прибыль кооперативной организации-должника погашенной давностью задолженности, которая причиталась другой кооперативной или общественной организации), и именно по этой причине в подобных случаях добровольно произведенное по истечении давности исполнение может быть взыскано обратно. Когда же в качестве материального объекта правоотношения выступает индивидуально-определенная вещь, принадлежащая одному из участников правоотношения на праве собственности и находящаяся в обладании второго участника, создается несколько иное положение. По истечении давности право собственности на вещь прекращается. Но и владелец вещи не становится ее собственником, так как советскому закону не известен институт приобретательной давности, при котором право собственности на вещь возникает у лица, провладевшего ею в течение определенного, законом установленного времени. В результате эта вещь становится никому не принадлежащей, т. е. бесхозяйной. Если владелец, тем не менее вернет вещь собственнику, она перестанет быть бесхозяйной, так как при этом условии факт истечения давности парализуется. В противном случае вещь в качестве бесхозяйной должна перейти в собственность государства (ст. 143 ГК).

Раздел III

Право собственности

Глава 1