Избранные труды. Том II - Олимпиад Соломонович Иоффе

интересах, а в интересах собственника. Конечно, указанные лица могут при этом преследовать и собственные интересы. Так, возмездный хранитель или комиссионер осуществляют соответствующие правомочия потому, что они получают за это определенное вознаграждение. Более того, иногда интерес таких лиц в процессе реализации переданных им правомочий выступает даже на первый план. Так пользование имуществом осуществляется со стороны нанимателя прежде всего для удовлетворения его собственных интересов. Но и при этих условиях между правомочиями собственника и аналогичными правомочиями других лиц сохраняется весьма существенное различие.

Собственник владеет, пользуется и распоряжается имуществом своей властью, ибо он подчиняется только закону или, как сказано в ст. 92 ГК, осуществляет свои правомочия в пределах, установленных законом, тогда как другие лица осуществляют те же правомочие властью, переданной им собственником, и потому они подчиняются не только закону, но также требованиям, которые в соответствии с законом выдвигает перед ним собственник. Вследствие этого характер правомочий собственника отличается от характера одноименных правомочий несобственника. Действительно, правомочия собственника бессрочны; несобственнику (например, нанимателю) они могут быть переданы на определенный срок. Собственник обладает указанными правомочиями в полном объеме; несобственник осуществляет их только в известных, заранее установленных пределах (например, комиссионер реализует юридическое, но не фактическое распоряжение). Собственник, соблюдая закон, сам определяет, в каком направлении он использует принадлежащие ему правомочия; направление использования тех же правомочий со стороны несобственника может быть определено указаниями собственника (например, госорганы используют переданное им имущество в соответствии с плановыми заданиями государства).

Итак, со стороны экономической сущности право собственности представляет собой не что иное, как право присвоения. При этом имеется в виду не отношение человека к природе (производительные силы), а определенная общественная форма присвоения (производственные отношения). Поскольку же общественная форма присвоения всегда обладает определенным социально-классовым содержанием, характеристика права собственности как права присвоения уже сама по себе ориентирует на историческую и классовую (социальную) обусловленность этого права. Со стороны юридического содержания право собственности представляет собой право владения, пользования и распоряжения средствами и продуктами производства, закрепляемое законом за индивидами или коллективами людей. От аналогичных правомочий, составляющих содержание других имущественных прав, право собственности отличается тем, что оно дает возможность собственнику осуществлять эти правомочия не только в своих интересах, но и своей властью (в объясненном ранее смысле). Сообразно с этим определяется общее понятие права собственности.

Право собственности как право присвоения, выраженного в определенной общественной форме, есть закрепленное законом право индивида или коллектива владеть, пользоваться и распоряжаться средствами и продуктами производства своей властью и в своем интересе.

Вопрос о понятии права собственности – один из наиболее дискуссионных в советской юридической литературе.

Одно время авторы, определявшие это понятие, не шли дальше указания на принадлежащие собственнику три правомочия: право владения, пользования и распоряжения. Но такое определение не может удовлетворить советскую юридическую науку, так как оно носит сугубо догматический характер и не вскрывает социальной сущности тех общественных отношений, которые закрепляются правом собственности.

Не спасает положения добавление к «триаде» (так иногда называют три правомочия собственника) указания на то, что право собственности служит определенным классовым интересам или соответствует классовой структуре общества[251]. Классовый или в условиях социализма общенародный интерес характеризует любой правовой институт, а не только право собственности. Поэтому в подобных определениях специфическими для права собственности остаются те же три правомочия собственника. Задача же заключается в том, чтобы выявить конкретную область общественных отношений, на которую распространяется действие норм о праве собственности. Для решения такой задачи недостаточно ни «триады», ни общей отсылки к классовому или общественному интересу.

С гораздо большей конкретностью к решению этого вопрос подходит С. Н. Братусь, стремящийся выявить определенный участок общественно-производственных отношений, который закрепляется нормами о праве собственности. По его мнению, «право собственности выражает собой статику общественного производства, поскольку оно фиксирует распределение предпосылок и результатов этого производства, между тем как обязательственное право выражает динамику (движение) общественного производства»[252]. Но и с определением С. Н. Братуся нельзя согласиться, ибо оно фактически сводит право собственности только к праву владения. Если бы содержание права собственности исчерпывалось одним лишь владением, тогда можно было бы утверждать, что его сущность состоит в закреплении статики общественного производства. Однако в состав права собственности входят также право пользования и право распоряжения, а эти правомочия, особенно право пользования, осуществляются в самой динамике, в самом движении общественного производства[253].

Иных взглядов по тому же вопросу придерживался А. В. Венедиктов. Введя в юридический обиход критерий присвоения, он впервые в советской литературе определил право собственности со стороны его экономической сущности как право присвоения. Но поскольку общественная форма присвоения обнимает экономический базис в целом, а последний закрепляется не только при помощи норм о праве собственности, автор выдвинул понятие присвоения в узком смысле, понимая под ним отношение собственника к средствам и продуктам производства «как к своим». Именно эти отношения, по мнению А. В. Бенедиктова, и находят в праве собственности свое отражение[254].

Подобное понимание присвоения послужило исходным пунктом критики взглядов А. В. Бенедиктова. Так, С. Н. Братусь отмечает, что в таком случае собственность – не присвоение, а уже наступившее состояние присвоенности[255]. С. М. Корнеев обращает внимание на то, что присвоение в столь узкой трактовке означает лишь принадлежность имущества собственнику, и за его пределами остаются такие правомочия собственника, как пользование и распоряжение[256]. Ю. К. Толстой, квалифицируя предложенное А. В. Ведениктова понятие присвоения как тавтологию, сам одно время толковал присвоение как процесс обращения имущества в собственность. Этот процесс, по его мнению, опосредствуется не только правом собственности (ибо, например, ведущий к присвоению производственный процесс регулируется также нормами трудового законодательства), а право собственности не всегда опосредствует только процесс присвоения (ибо, например, распорядившись имуществом, собственник не присваивает, а, наоборот, теряет его)[257].

Следует согласиться с тем, что понятие присвоения в узком смысле (отношение к средствам и продуктам производства «как к своим») ошибочно. В его выдвижении не было и той практической необходимости, которой руководствовался А. В. Венедиктов. Если бы базис общества не выражал ничего другого, кроме присвоения, тогда действительно пришлось бы изыскивать особый критерий, позволяющий выделить лишь те базисные отношения, которые закрепляются в нормах о праве собственности. Но так как общественно-производственные отношения, включая в свое содержание процесс присвоения, отнюдь не исчерпываются этим процессом, такая надобность не возникает: право собственности закрепляет общественно-производственные отношения, однако не целиком и не в полном объеме, а лишь постольку, поскольку они выступают как отношения по присвоению средств и продуктов производства.

Вместе с тем присвоение – сложный и многостадийный процесс, не прекращающийся и после обращения имущества в собственность. Он начинается отвоеванием у природы различных материальных объектов и завершается полным исчерпыванием тех их свойств, которые призваны удовлетворять потребности человека[258]. Как и всякий процесс, присвоение сочетает в себе динамические и статические моменты: то, что вначале отвоевывается у природы (динамика), становится затем отвоеванным (статика) и служит предпосылкой для новых отвоеваний (динамика). Вот почему нельзя противопоставлять присвоенность присвоению. И то и другое – элементы единого процесса. Они и находят отражение в праве собственности: владение закрепляет статику, а пользование и распоряжение – динамику присвоения.

Необоснованно также утверждение, что присвоение опосредствуется не только правом собственности, а право собственности опосредствует не только присвоение.

Первая часть этого утверждения (присвоение опосредствуется не только правом собственности) – результат нерасчлененного анализа соответствующих явлений. Действительно, если брать производственный процесс в целом, то связанные с ним общественные отношения испытывают на себе воздействие различных правовых институтов. Однако субъектом присвоения в этом процессе становится не каждый его участник, а лишь тот, кому принадлежат на праве собственности средства производства, и лишь постольку, поскольку он является их собственником. Присвоение может быть связано и с наймом имущества, когда, например, по условиям договора или по указанию закона плоды и доходы от этого имущества должны принадлежать нанимателю. Но наниматель становится в этом случае субъектом присвоения не просто в своем качестве нанимателя, а именно потому, что за ним признается право собственности на плоды и доходы. То же самое следует сказать и о договорах, для которых передача имущества в собственность составляет единственную цель (купля-продажа, дарение и т. п.). Что эти договоры содействуют акту присвоения, ясно само собой. Однако присвоение на стороне приобретателя только подготовляется, такими договорами, но закрепляется не ими, а возникающим у приобретателя правом собственности.

Вторая часть того же утверждения (право собственности опосредствует не только присвоение) – следствие