История Великого мятежа - Эдуард Гайд лорд Кларендон

из Уордура несколько пистолетных пуль попали в бедро; сэру Ральфу Гоптону прострелили руку из мушкета; сэр Джордж Боген и многие другие были ранены в голову мечами и алебардами; впрочем, ни для кого из них раны эти не оказались смертельными. Но утром, когда место сражения оказалось в полной власти королевской армии, печальных победителей постиг еще один удар. Объезжая поле битвы в поисках раненых, а также затем, чтобы привести в порядок и подготовить к выступлению свои войска, сэр Ральф Гоптон в сопровождении нескольких офицеров и солдат приблизился к фургону с боеприпасами и тут — вследствие ли измены или по чистой случайности, доподлинно не известно — восемь бочек пороха, в нем находившихся, взорвались. Многие из тех, кто был рядом, погибли на месте, еще больше оказалось изувеченных, и среди них — сэр Ральф Гоптон и майор Шелдон, получившие тяжелые ранения. Уже на другой день майор Шелдон (хотя поначалу думали, что именно он находится в меньшей опасности) скончался — к великому прискорбию всей армии, горячо любившей его за несгибаемое мужество и добрый нрав. Самого же сэра Ральфа, живого ровно настолько чтобы не причислять его сразу к покойникам, уложили на носилки, и армия, до крайности удрученная этим несчастьем (ведь Гоптон был истинным любимцем солдат), двинулась к Маршфилду, на прежние свои квартиры, где и провела следующий день — главным образом ради сэра Ральфа, который, хотя его состояние не считали безнадежным, не выдержал бы нового перехода. А в это время многие из кавалеристов, обращенных в бегство рано утром, еще до взятия холма, добрались до Оксфорда и, по обычаю всех беглецов, объявили, что все погибло, присовокупив немало историй, каковые, как им воображалось, вполне могли случиться после того, как они покинули поле боя. На другой день пришло достоверное известие от самого маркиза, а с ним — настойчивая просьба о присылке двух свежих кавалерийских полков и партии боеприпасов, после чего графу Кроуфорду приказано было идти на запад с собственным полком кавалерии примерно в пятьсот человек и необходимым количеством амуниции.

После отдыха в Маршфилде, продолжавшегося всего один день — считалось, что сэр Уильям Уоллер все еще стоит в Бате, ожидая новых подкреплений из Бристоля (армия его была скорее ошеломлена и обескуражена невероятной храбростью корнуолльской пехоты, нежели всерьез ослаблена собственным уроном, ведь убитыми она потеряла не больше, чем противник) — было решено, что теперь следует идти к Оксфорду на соединение с армией короля, а не ждать на прежнем месте неприятеля, находившегося в такой близости от своих магазинов, и потому войско двинулось к Чиппенему. Но когда сэру Уильяму Уоллеру стало известно об описанном выше взрыве пороха (сильнейшую нехватку коего, как он отлично знал, неприятель испытывал и прежде) и о страшных его последствиях, он вдохнул новую решимость в своих людей, а сам твердо уверовал в то, что теперь у королевских отрядов вовсе не осталось боеприпасов и что потеря сэра Ральфа Гоптона непременно скажется на их боевом духе. Получив подкрепление из Бристоля и еще более значительное — благодаря доброму расположению Уилтшира, Глостершира и Сомерсетшира (ведь к Бату примыкали как раз самые неисправимо-крамольные части всех трех графств), он выступил из Бата и пошел наперехват маркизу к Чиппенему, от которого Уоллера отделяло такое же расстояние, как и его противника, начавшего движение из Маршфилда.

На следующий день, известясь о близости неприятеля, принц и маркиз повернули назад, вновь прошли через Чиппенем и построили свою армию в боевой порядок, чтобы встретить врага. Им очень хотелось дать сражение именно в этих местах, где исход дела зависел бы в первую очередь от их пехоты, вне всякого сомнения, великолепной, а не от кавалерии, в лучшем случае измотанной, хотя офицеры кавалерийских частей выказывали завидную решимость и рвались в бой. Однако сэру Уильяму Уоллеру, всегда умевшему точно оценить все преимущества и невыгоды своего положения, позиция эта не пришлась по вкусу, ведь он столько же рассчитывал на свою кавалерию, которая уже успела обрести веру в себя и заслужить недурную репутацию, сколь мало полагался на пехоту, неплохо вооруженную и довольно многочисленную, но не имевшую хороших офицеров и отнюдь не блиставшую мужеством. А потому, простояв всю ночь в боевом порядке, принц и маркиз, видя, что неприятель наступать не намерен, двинулись к Дивайзу. При этом сэр Николас Сленнинг, во главе сильного отряда мушкетеров, столь решительно и умело прикрывал тыл войск короля от настойчивых атак неприятеля, что сэр Уильям Уоллер, отчаявшись их настигнуть, отправил к ним трубача с письмом, в коем маркизу предлагалось самому выбрать поле для решительного сражения в стороне от большой дороги. В этом предложении без труда распознали военную хитрость, единственной целью которой было задержать марш королевской армии; и маркиз, проехав с трубачом три или четыре мили, отослал его обратно с подобающим ответом. Весь этот день арьергарду приходилось вести беспрестанные жаркие схватки, ибо неприятель наседал весьма энергично, но его всякий раз отражали с немалым уроном, пока армия благополучно не достигла Дивайза.

Тут стало ясно, что обстоятельства переменились и что, имея за спиной воспрянувшего духом и выросшего в числе неприятеля, продолжать отход к Оксфорду невозможно. Дело в том, что сэр Уильям Уоллер успел разослать повсюду свои приказы, в коих объявлял о полном разгроме войск маркиза и требовал, чтобы народ везде брался за оружие и ловил разбитых и рассеявшихся по округе вражеских солдат. Столь грозный и самоуверенный тон, рассуждали обыватели, можно было объяснить лишь совершенным триумфом сэра Уильяма, и потому они толпами стекались к мнимому победителю. Для королевской же пехоты дальнейшее отступление стало теперь немыслимым по условиям местности, ибо единственный путь к Оксфорду лежал через тянувшуюся на много миль равнину, где сторона, располагавшая более сильной кавалерией, непременно взяла бы верх.

И тогда на военном совете был предложен и единодушно одобрен такой план: маркиз и принц Мориц этой же ночью во главе всей кавалерии должны прорваться к Оксфорду, а сэр Ральф Гоптон (считалось, что его жизнь теперь вне опасности, и он уже мог слышать и говорить, хотя зрение и способность двигаться к нему еще не вернулись), граф Малборо, начальник артиллерии, лорд Мохен и другие опытные офицеры с пехотой и пушками остаются в Дивайзе, где, как надеялись, они сумеют продержаться несколько дней, пока оба командующих не вернутся с подкреплением из Оксфорда, до которого было не более пятидесяти миль. Замысел этот был осуществлен, и в ту же ночь вся кавалерия благополучно достигла расположения королевских