Зорагалдиум. Потусторонний мир - 1ex0

кроме лишь сражения. Их не интересуют слова, сделки, рабство или похоть. Они хотят лишь одного – убивать и разрушать. Вторые виды, наоборот же, не торопятся кидаться в битву. С ними можно поговорить, заключить сделку по типу силу в обмен на душу, можно стать его слугой, чтобы обрести покровительство. И такие могут даже наслаждаться интимной близостью. Но чародеи, управляющие саткарами, довольно часто находят такое разделение весьма условным, потому что явно чудовищные твари порой оказываются более сговорчивыми, чем те, кто по определению должны в первую очередь начать диалог, а уж потом пытаться поглотить душу. Подобным образом Катиара охарактеризовала того тирфа, к которому сейчас они направлялись. Но, проглотив своё природное возмущение, она приготовила свой разум к процессу размышления, и этот процесс привёл её к этому самому напоминанию, что разделение саткаров на чудовищных и обычных весьма условное, а потому не стоит применять эти весьма субъективные критерии к тому, кого она попытается пленить. Ведь в продолжении тех размышлений о разновидностях саткаров чародеи пришли к выводу, что каждого саткара нужно оценивать индивидуально. Так и она поспешила приложить к нему трафарет и сделать соответствующие выводы, подумав, что сможет легко победить этого проклятого и поместить его в свою скромную коллекцию сильных саткаров.

Когда Неис вместе с остальными приблизились достаточно к позиции врага, могучий голос тирфа послышался на всю округу:

- Нам известно, что вы победили Устиладона. Спешу заверить вас, что это ничего не меняет. Этому миру до сих пор грозит уничтожение. Пока вы доберётесь до других КРЭЛов, он возродится из Хора и в сильной ярости примется уничтожать вас, пока от обитателей этого мира не останется ничего.

Саткар продолжал распинаться перед надвигающимся воинством. Его голос, уподобившись эху, разлетался в разные стороны и гремел позади отзвуками его мнимого величия. Но все эти разглагольствования были неспроста. Таким образом он начал действовать. Незримая и неощутимая сила саткара проникала в воинство сик’хайев, чтобы завладеть их сознанием и подчинить себе. Точнее же, она должна была проникать в сик’хайев и овладевать их разумами, если бы не Катиара, для которой саткарская сила была настолько родной, что она ощущала любые, даже самые тонкие манипуляции над ней. И сейчас тирф достаточно тонко направлял её в сторону надвигающейся кончины. Однако саткаралу хватило лишь частицы своего разума, чтобы каждый раз развеивать этот незримый поток. Поэтому ни один из сик’хайев ничего не почувствовал. Ражгары, миги и раждалоды, которые находились под тирфом, не стояли без дела. Пока их погибель приближалась к ним, они принялись объединяться в аздунов. Поняв это, сик’хайи принялись роптать, что им снова придётся проковыривать этих исполинов, чтобы добраться до того, кто ими управляет, и сразить. Сам тирф тем временем, не переставая пустословить в ответ на растущее волнение от приближения сильного саткарала и нежити, которую он не может прочитать, принялся творить различные чары. Но тирф – это не пир. Вторые обладают огромным спектром различных магических знаний, как разрушительных, так и созидающих. Первый же только лишь и мог, что наводить иллюзии, которые должны были заставить свои жертвы поверить в них и, как следствие, начать планировать что-то делать с ними, как-то бороться с ненастоящими врагами или преодолевать несуществующие препятствия. Конечно, каждый тирф будет насылать такие видения, которые помогут ему заполучить власть над разумом тех, против кого он все эти иллюзии выставляет. Но, опять же, все эти приёмы разбивались о могущество Катиары. Да, её легкомысленное поведение никак не вяжется с той мощью, которой она обладает. И ведь тирф всё это видел и ужасался. Он даже проговорился об этом. В своих высокомерных словах, за которыми этот саткар скрывал нарастающий ужас, он назвал Катиару дитя Азарабигона. Среди саткаров-владык он был известен как величайший заклинатель, повелитель всех саткаралов. И звучный титул «дитя Азарабигона» показывал, что Катиару как пленительницу саткаров этот тирф оценивал очень высоко. А потому, не переставая насылать иллюзии, а также не завершая давить на разумы сик’хайев в попытке обрести над ними власть, он прибегает к третьему проявлению своей саткарской силы – насылает алое пламя Кальдебарсона. Да, из-за того, что этот тирф подчинён владыке негасимого пламени Хора, ему достаётся такая же власть. И теперь на отряд Неиса надвигалась самая настоящая огненная буря. Сик’хайи видели это и трепетали в своих сердцах, но полагались на своего предводителя, ведь он много раз поддерживал их. А о том, что Катиара защищает их разумы от власти этого саткара и от его иллюзий, они вовсе не подозревали. Только лишь третье проявление силы огненного существа они могут лицезреть, а потому впервые за весь этот поход зеленокожих охватил трепет. И они разумно подошли к тому, как с ним справиться – задействовали свой разум, вспомнив, как Неис поддерживал их и оберегал своим могуществом, а потому были уверены, что и в этот раз он их спасёт, вместо того, чтобы позволить сердцу взять верх над сознанием и заставить их совершать глупости или даже отступать. И даже то, что алое пламя Хора исчезло, так и не дойдя до них, они приписали ему, а не Катиаре, которая даже для демонстрации провела рукой по воздуху. Конечно, этот жест был сделан для тирфа, чтобы этот саткар видел, как же просто «дитя Азарабигона» может развеять его чары, но сик’хайи тоже его видели. И всё равно в сердцах отдали свою хвалу Неису. Да, это было своего рода фанатизмом. Но главное, что они продолжали движение и делали всё правильно, не позволяя ужасу завладеть собственными сердцами и заставить делать то, что не нужно.

Саткарал развела руки в стороны, призывав двоих стражей КРЭЛа, которых она пленила. Первым был Абр – самый первый, которого она получила, ещё когда обучалась у Санума. Второй – Сазл. Его она получила недавно, когда помогала нам на второй планете. Курул прибыл сам – для её архидура не требовалось никаких приглашений. Их связь друг с другом была настолько велика, что этот саткар понимал свою госпожу, а потому являлся тогда, когда в нём была нужда. В отличие от Фисталуона и, как следствие, большинства других полководцев саткарских воинств, этот не венчал своё пришествие громогласными высказываниям и высокопарными речами, возвеличивающими самого себя. И всё же, несмотря на это, его пришествие привлекло внимание тирфа, из-за чего тот начал распаляться своей обыденной бранью и насмешками, заверяя в первую очередь самого себя, что саткара, не подчинённого владыке, нельзя назвать саткаром, что это позор и посмешище. И, конечно же,