Сталин против Гитлера: поэт против художника - Сергей Владимирович Кормилицын

уверить эти государства или их правительства в лживости британских утверждений, но также, установив сильную власть на востоке, торжественно заявить о полном и окончательном удовлетворении наших интересов.

Национал-социалисты!

В то время все вы, вероятно, чувствовали, что этот шаг был горек и труден для меня. Никогда германский народ не испытывал враждебных чувств к народам России. Однако более десяти лет еврейско-большевистские правители из Москвы поджигают не только Германию, но и всю Европу. Германия никогда не пыталась насаждать национал-социалистическое мировоззрение в России, но, напротив, еврейско-большевистские правители в Москве неуклонно пытаются распространить свое влияние на нас и другие европейские народы, не только с помощью идеологии, но прежде всего – силой оружия.

Последствиями деятельности этого режима были лишь хаос, нищета и голод во всех странах. Я, с другой стороны, в течение двадцати лет боролся – с минимальным вмешательством, не разрушая нашу экономику, – за установление в Германии нового национал-социалистического порядка, который не только устранил безработицу, но и позволил рабочему в полной мере пожинать плоды его труда.

Успех этой политики – в экономическом и социальном возрождении нашего народа, который, систематически устраняя классовые и общественные различия, становится действительно народной коммуной – конечной фазой мирового развития.

Именно поэтому я, переступив через себя, в августе 1939 года послал моего министра иностранных дел в Москву, чтобы противостоять британской политике изоляции Германии.

Я сделал это исключительно из чувства ответственности перед немецким народом, но прежде всего в надежде достичь окончательного ослабления напряженности, чтобы предотвратить жертвы, которые, в противном случае, могли бы потребоваться от нас.

В то время когда Германия торжественно подтвердила в Москве, что все перечисленные страны и территории – за исключением Литвы – не находятся в зоне германских политических интересов, было заключено специальное соглашение на случай, если Британия преуспеет, подстрекая Польшу начать войну с Германией.

В этом случае также была попытка ограничить германские требования, несмотря на успехи немецких вооруженных сил.

Национал-социалисты! Последствия этого соглашения, которого я сам желал и которое было заключено в интересах германского народа, были очень серьезными, особенно для немцев, живущих в перечисленных странах.

Более чем 500 тысяч немецких мужчин и женщин, все – мелкие фермеры, ремесленники и рабочие – были вынуждены покинуть свои дома, практически бежать, чтобы спастись от нового режима, который сулил им полную нищету в начале и – рано или поздно – полное истребление.

Тем не менее тысячи немцев исчезли. Невозможно даже узнать об их судьбе, не говоря уже о местонахождении.

Среди них было не менее 160 тысяч германских граждан. Все это я оставил без ответа, потому что так было надо. У меня, в конце концов, было только одно желание – достичь окончательной разрядки напряженности и, если получится, зафиксировать это состояние.

Однако уже в течение нашего наступления в Польше советские руководители внезапно, вопреки договоренности, потребовали, ко всему прочему, Литву.

Германская империя никогда не имела намерений оккупировать Литву и не только не предъявляла в этой связи никаких требований литовскому правительству, но и отказала в то время Литве в просьбе прислать туда германские войска как несоответствующей целям германской политики.

Несмотря ни на что, я подчинился новому требованию русских. Однако это было только начало бесконечной цепи вымогательств, которые с тех пор повторялись и повторялись.

Победа в Польше, одержанная исключительно германскими войсками, дала мне возможность снова обратиться с мирным предложением к западным великим державам. Оно было отвергнуто усилиями международных и еврейских поджигателей войны.

В то же время одной из причин этого отказа был тот факт, что Британия все еще надеялась образовать европейскую антигерманскую коалицию, в которую должны были входить Балканы и Советская Россия.

Поэтому в Лондоне решили отправить г-на Криппса послом в Москву. Он получил ясные инструкции – на любых условиях возобновить отношения между Англией и Советской Россией и развивать их в пробританском направлении. Британская пресса освещала ход этих переговоров до тех пор, пока это разрешалось по тактическим соображениям.

Осенью 1939 и весной 1940 года были продемонстрированы первые результаты этих переговоров. Поскольку Россия обязалась оккупировать не только Финляндию, но и Прибалтийские государства, она внезапно мотивировала свои действия аргументами настолько же смешными, насколько и ложными – что она должна защитить эти страны от внешней угрозы или предотвратить такую угрозу.

Это могло относиться только к Германии, поскольку никакое другое государство не могло даже достичь Балтики, не говоря уже о том, чтобы начать там войну. Тем не менее я промолчал. Однако Кремль тут же продолжил.

Принимая во внимание то, что весной 1940 года Германия, в соответствии с так называемым пактом о дружбе, отвела свои войска от дальней восточной границы и фактически полностью очистила эти области от германских войск, концентрация русских вооруженных сил, которая уже в то время начиналась в полной мере, могла быть расценена только как преднамеренная угроза Германии.

Согласно личному заявлению Молотова, сделанному в то время, 22 русские дивизии уже были размещены весной 1940 года в Прибалтийских государствах.

Так как русское правительство всегда настаивало, что войска были размещены исключительно по просьбе местного населения, целью их присутствия там могла быть только демонстрация против Германии.

В то время когда наши солдаты с 5 мая 1940 года громили франко-британскую мощь на Западе, развертывание русских военных сил на нашей восточной границе продолжалось все в более и более угрожающей степени.

Поэтому с августа 1940 я считал, что не в интересах империи оставлять без защиты наши восточные области, которые и так часто подвергались разорению, ввиду этой огромной концентрации большевистских дивизий.

Таким образом, следствием сотрудничества Британии и Советской России стало связывание таких мощных наших сил на востоке, – особенно это касается авиации, – что германское высшее командование уже не могло ручаться за успешное завершение войны на западе.

Это было целью не только британской политики, но также и политики Советской России; и для Англии, и для Советской России важно было, чтобы война продолжалась как можно дольше, чтобы ослабить всю Европу, делать ее все более и более бессильной.

Угрожающее нападение России на Румынию, по данным последнего анализа, имело своей целью овладение важной базой – не только для Германии, но также для европейской экономики, или, по крайней мере, разрушение этой базы. Империя, особенно с 1933 года, с бесконечным терпением искала торговых партнеров в Юго-Восточной Европе. Поэтому мы крайне заинтересованы в конституционной стабильности и территориальной целостности этих стран. Российское продвижение в Румынию и сближение Греции с Англией угрожало за короткое время ввергнуть эти регионы во всеобщую войну.

Вопреки