Письма из Египта - Люси Дафф Гордон

В прошлом году Мариетт-бей проводил раскопки в Гурне, заставляя людей работать, но обещая платить по ставке… Ну, когда он уехал, четверо шейхов из деревни Гурне пришли к Мустафе и попросили его выдать деньги, причитающиеся правительству, потому что люди голодали. Мустафа соглашается и отдаёт более 300 кошельков — около 1000 фунтов текущими пиастрами — при условии, что он получит деньги от правительства по тарифу, а разницу оставит себе в качестве прибыли. Если он вообще не сможет их получить, феллахи должны будут вернуть ему деньги без процентов. Конечно, при таком курсе, по которому здесь ходят деньги, его прибыль будет небольшой, если только он не сможет получить деньги напрямую, а он уже шесть месяцев напрасно ждёт.

Абдаллах, сын эль-Хаббеси из Даманкура, две недели назад поднялся по реке в цепях до Фазоглу, а Осман-бей — на прошлой неделе. Эль-Бедрави, конечно, там уже мёртв.

Рассказать ли вам, что стало с сотней пленных, которых отправили прочь после дела в Гау? Пока они шли по пустыне, греческий мемлюк каждое утро смотрел в свой список и говорил: «Хосейн, Ахмет, Фулан (как испанский дон Фулано, господин такой-то), вы свободны; снимите с него цепи». Ну, трое или четверо отставали, и какие-нибудь арнауты душили их, пока те не исчезали из виду. Это было изгнание в Фазоглу. Вы помните, как расширили права граждан после сентябрьских убийств в Париже? Любопытное совпадение, не так ли? Все возмущены — правительство ведёт себя как харам. Это витает в воздухе. Не прошло и пяти минут, как я узнал всё это и даже больше. О конце Хаджи Султана я не буду говорить, пока не буду абсолютно уверен, но, полагаю, всё произошло так, как я описал: его отпустили в пустыню и убили по дороге. Я хочу, чтобы вы опубликовали эти факты, они ни для кого не секрет, кроме тех европейцев, чьи интересы заставляют их крепко закрывать глаза, но скоро они их откроют. Я думаю, что слепая жадность нынешнего правителя однажды заставит его удивить франков.

Пшеница здесь стоит 400 пиастров за ардеб; маленький буханка, не такой большой, как наш бублик за пенни, стоит пиастр — примерно три с половиной пенса — и всё пропорционально. Мне не нужно говорить, что это за нищета. Помните, что это второй набор 220 человек в течение шести месяцев, каждый на шестьдесят дней, а также второй захват верблюдов; помимо призыва, который служит той же цели, поскольку солдаты работают на стройках паши. Но в Каире им платят — и хорошо платят.

Любопытно, как здесь распространяются новости. Жители Луксора знали, когда я покинул Александрию, и когда я покинул Каир, задолго до моего приезда. Здесь говорят, что Абу-ль-Хаджадж подал мне руку в Кене, потому что без меня он не смог бы закончить свой мулид. Считается, что он меня особенно оберегает, о чём свидетельствует то, что здесь моё здоровье намного лучше, чем где-либо ещё.

Кстати, шейх Али Абабде рассказал мне, что все деревни, расположенные на Ниле, почти полностью избежали холеры, в то время как те, что находились в полумиле или четверти мили от берега, были опустошены. В Кене умирало по 250 человек в день; в Луксоре, как предполагалось, умер один ребёнок, но я знаю, что у него уже год или больше была больная печень. В пустыне Бишарин и Абабдех пострадали больше, чем жители Каира, а вы знаете, что пустыня обычно является местом, где люди чувствуют себя прекрасно; но свежая вода Нила, по-видимому, является противоядием. Шейх Юсуф объяснил смертность в Кене тем, что бедные люди пьют там воду из канала. Я считаю, что дело обстоит так, как сказал мне шейх Али.

Теперь я попрощаюсь, потому что устал, и позже напишу остальным. Пусть это будет у матери. Мне было очень плохо, пока я не добрался до Сиута, а потом постепенно стало лучше — я постоянно харкал кровью, был очень слаб и сильно похудел, но, благодаря защите Абу-ль-Хаджаджа, я полагаю, мне уже намного лучше, и я снова начал есть. Я ещё не выходил из дома с первого дня, потому что мне нужно было многое сделать по дому, чтобы привести его в порядок. Я чувствовал себя очень одиноко в Рождество вдали от вас всех, и сливовый пудинг Омара совсем не поднял мне настроение, как он надеялся. Он просит меня поцеловать вас за него, и все шлют вам привет, и все сожалеют, что вы не новый консул в Каире.

Целую моих цыпочек и передаю вам всем привет. Джанет, я надеюсь, уже в Египте.

3 Января 1866 года: Морис Дафф Гордон

Посвящается Морису Даффу Гордону.

Луксор,

Января 3 января 1866 года.

Мой дорогой Морис,

Я был рад получить ваше письмо, которое пришло в первый день Нового года, в разгар шумного праздника в честь святого из Луксора. Жаль, что вы не видели, как два молодых араба (настоящие арабы из Хиджаза, что в Аравии) скачут верхом и играют с копьями и дротиками. Я никогда не видел ничего подобного: мужчина, игравший роль шута, стоял в центре, а они скакали вокруг него, скрестив копья и уперев наконечники в землю, по такому маленькому кругу, что его одежда развевалась от ветра, поднимаемого копытами лошадей. Затем они бросали тростинки и ловили их на скаку: прекрасно было то, что они идеально управляли лошадьми: они были «как вода в их руках», как заметил шейх Хассан. Я понял, что никогда в жизни не видел настоящего конного спорта.

Сейчас я нахожусь в «дворце» в Луксоре со своей дахабие «Арусет эр-Рали» («Дорогая невеста») под моими окнами, совсем как паша.

По пути мы наткнулись на разбойников. Под горой Гебель-Фудах мы застряли на отмели из-за изменения русла реки и были вынуждены провести там всю ночь. В три часа утра рейс послал мальчика сказать, что он видел человека, ползущего на четвереньках, — не выстрелить ли мне из пистолета? Поскольку мой револьвер был украден в доме Джанет, я был вынужден попросить его очень вежливо принять любой возможный отряд вооружённых грабителей и позволить им взять всё, что им заблагорассудится. Однако Омар выстрелил из старых кавалерийских пистолетов вашего отца (в которых не было патронов), и то ли грабители испугались, то ли этот человек был просто волком, но больше мы ничего не слышали об этом происшествии. Моя команда была ужасно напугана и не спала