Михаил Горбачев: «Главное — нАчать» - Леонид Васильевич Никитинский

Сам он с удивление обнаруживал, что с Тэтчер и Колем им легче понимать друг друга, чем с членами Политбюро, а порой и с членами своей команды, например, с шефом КГБ Крючковым или маршалом Сергеем Ахромеевым. Горбачев все более оказывался «своим среди чужих, чужим среди своих». Тэтчер и другие западные лидеры увидели в нем «своего» по фундаментальным взглядам на добро и зло, а обо всем остальном, в принципе, можно договариваться, хотя это далеко не всегда просто: кроме ценностей, есть еще интересы как тех стран, которые представляли эти лидеры, так и собственные, в том числе карьерные, а иной раз в этот процесс встревали и уязвленное самолюбие, и самолюбование.

С королевой Елизаветой в Лондоне

5–7 апреля 1989

[Архив Горбачев-Фонда]

В зарубежных поездках Горбачев успевал вздохнуть полной грудью и зарядиться порцией оптимизма, но те понимание и поддержку, которые он находил за рубежом, во внутреннюю политику он переносил ошибочно.

Далее мы проследим за развитием важнейших «пар взаимоотношений», уделив особое внимание США и ФРГ, но имея в виду, что за кадром постоянно присутствуют и другие акторы, включая внутренних в СССР. Здесь обнаружится немало субъективных и даже случайных факторов — тем более важно понять, какие карты были сданы Горбачеву до 1989 года, то есть увидеть те структуры, в рамках которых этот актор только и мог действовать.

С Гельмутом Колем в Германии

1989

[Архив Горбачев-Фонда]

Авансы и долги

Так называлась опубликованная в июньском номере журнала «Новый мир» за 1987 год статья экономиста и писателя Николая Шмелева, впервые в открытой советской печати доказывавшего (со ссылками на Ленина) тупиковость социалистического пути и необходимость возвращения к рынку. Текст в размноженном виде ходил по Москве наряду с самиздатом, а в типографии газеты «Правда» был уже набран разгромный «подвал», но Горбачев, извещенный об этом, защитил одного из своих советчиков, и набор рассыпали.

Между тем статья основывалась на записках под грифом «для служебного пользования», которые Шмелев готовил для Горбачева, а тот отправлял их в корзину, о чем Шмелев вскоре рассказал в интервью на радио «Свобода». Но ни Шмелев, ни Горбачев не представляли себе в то время действительного объема долгов СССР перед зарубежными партнерами: эта информация была не просто «для служебного пользования», но до момента, когда уже при Ельцине перед Россией был снова поставлен вопрос о расчете по кредитам, ее в обобщенном виде в принципе нигде не существовало.

Съезд народных депутатов СССР, конечно, не был в полном смысле парламентом: не только из-за отсутствия внутренних институтов и правил, но и в силу того, что тема номер один для всякого представительного органа — это бюджет. Вопросы о нем на съезде, разумеется, задавались, но никто, даже если бы захотел, не был в состоянии на них ответить. Ни глава правительства Рыжков и никто другой настоящих цифр не знали, а стремительные изменения в отношениях как с другими странами, так и внутри страны, в частности набиравшая темпы инфляция, по ходу подсчетов делали их нерелевантными.

Лишь после распада СССР и согласованного решения о том, что его долги фактически возьмет на себя Россия (переоформление на нее долгов и активов других республик было завершено лишь в 1994 году), при российском правительстве была создана рабочая группа по внешнему долгу, которую возглавил Александр Шохин. В этой группе работал один мой приятель, попросивший его не называть, но подробно описавший и объяснивший мне для этой книжки ту картину, с которой их группе пришлось столкнуться.

После подключения к работе западных фирм и специалистов окончательная сверка долгов заняла около двух лет. Большинства документов, которыми располагал, скорее всего, только ЦК, после того как Ельцин 6 ноября 1991 года издал указ о запрете деятельности КПСС, так и не удалось найти. «Золото партии» осталось то ли мифом, то ли (скорее) так и не разгаданной тайной, а информацию о кредитах пришлось собирать со стороны зарубежных контрагентов, лишь частично во Внешэкономбанке. Общая картина оказалась пугающей.

Динамика внешнего долга СССР, по данным Мирового банка

[Из открытых источников]

Не считая объектов недвижимости, принадлежавших СССР за рубежом, наибольший объем предполагаемых активов занимали долги стран Варшавского договора и так называемых развивающихся стран Африки, Азии и Латинской Америки. Но что-то соцстраны в СССР тоже поставляли, а в результате перерасчета в доллары из рублей, к этому времени потерявших всякую цену, оказалось, что это был не актив, а пассив примерно на 25 млрд USD. Помощь «развивающимся странам», под видом которой скрывалось продвижение политических интересов СССР за рубежом, представала чаще всего в виде беспроцентных кредитов, о которых теперь проще было вовсе забыть — получить по этим долгам удастся не более 10 % от их суммы.

Долги по кредитам перед правительствами и банками западных стран на момент прихода к власти Горбачева в 1985 году составляли порядка 30 млрд долларов. Кредиты предоставлялись в основном ФРГ, но также и другими западноевропейскими странами и компаниями, в основном после 1975 года, когда СССР подписал Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (Хельсинкские соглашения). В кредит, например, строились трубопроводы, которыми так гордился СССР, однако труб нужного диаметра производить здесь не умели, и их везли из Японии. Деньги в те годы давали в долг на фоне высоких цен на нефть, между тем период погашения кредитов пришелся как раз на конец 80-х, когда цена на нефть обвалилась и платить оказалось нечем.

Пока Горбачев еще не разуверился в «преимуществах социалистического способа производства», СССР попросил и получил на фоне доверия к политике Горбачева кредиты примерно еще на 60 млрд долларов. На них закупались не только продукты питания, медикаменты и ширпотреб, за которые затем можно было получить хотя бы рубли, но и производственные линии и целые прокатные станы. Экономический эффект от них в лучшем случае был бы отложенным, но в нарастающей неразберихе они часто оставались вовсе не распакованными.

Правительственные и коммерческие кредиты по линии США стали появляться только после встречи Горбачева и Буша на Мальте в конце 1989 года, результатом которой стала отмена специального законодательства США, запрещавшего оказание финансовой помощи СССР. Однако они были нужны и привлекались теперь для того, чтобы гасить долги перед прежними европейским кредиторами.

Правительства Гайдара, а затем Черномырдина в 90-е годы будут ломать голову, как реструктурировать эти долги, чтобы