Михаил Горбачев: «Главное — нАчать» - Леонид Васильевич Никитинский

избежать общего дефолта (так называемые кросс-дефолты, когда в результате отказа в выплате одному из кредиторов другие получают право требовать досрочного возврата долга, уже имели место). Будут вестись сложные переговоры с Парижским и Лондонским клубами (соответственно о долгах перед государствами и банками), и окончательно Россия расплатится по этим старым долгам только к 2006 году на фоне снова взлетевших вверх цен на нефть.

Все это надо иметь в виду, оценивая реформы Гайдара и приватизацию «по Чубайсу», которые во многом, действительно, диктовались экспертами Международного валютного фонда, но таковы были условия установления с ним каких-либо отношений. Объективно Горбачев, конечно, виноват в том, что советские финансы оказались в таком состоянии. Субъективно — нет, до 1988–1989 годов он, видимо, верил внутренним заключениям ЦК, что с балансом активов и пассивов у СССР все не так уж страшно.

Это, например, позволило ему легкомысленно ответить госсекретарю США Джеймсу Бейкеру, который прилетал в Москву в мае 1989 года для подготовки встречи с президентом Бушем и в личной беседе посоветовал Горбачеву поторопиться с реформой цен: «С ценовой реформой мы опоздали лет на 20, так что еще 2–3 года она подождет». Увы, даже двух лет в запасе уже не было.

Дело тут не в расчетливости, хотя в отношениях между государствами и стоящими за ними или даже между ними на другом уровне крупными финансовыми субъектами (банками, промышленными группами, лоббистами, Джорджем Соросом) без расчетов тоже не обойтись. Будь то число боеголовок или показатели бюджетного дефицита/профицита — их надо считать.

Крупные бизнесмены, приезжавшие в СССР и встречавшиеся с Горбачевым, как вспоминает Черняев, задавали ему вопрос: «С кем у вас можно вести дело?» (to do business). Он ставил Горбачева вместе со всем Политбюро в тупик, потому что ответ «со мной» или «с Верховным Советом» непонятливых басурман не устраивал. Им подавай контрагентов — крупные и прозрачные частные банки и компании, но таких в СССР еще не было, а с государством для начала должны были договориться другие государства, но только о гарантиях.

На Западе умели считать деньги, и в конце 80-х добиваться новых кредитов стало труднее. Но жизнь заставляла учиться финансовым расчетам и бывшее советское руководство, а с этой точки зрения развал социалистического лагеря и тем более отказ от продвижения сомнительных интересов СССР где-нибудь на берегах Нила выглядели как сброс пассивов, а не как потеря активов.

«Ножки Буша»

Горбачев был заинтересован в налаживании рабочих и дружеских отношений в первую очередь с США по нескольким причинам. Штаты были в то время бесспорным лидером западного альянса, но долгов перед США и его банками у СССР по указанным выше причинам не было. В переговорах с США Горбачеву было, чем торговаться: ядерными боеголовками. Экономические и гуманитарные вопросы в ходе переговоров тщательно разводились с военными, но обе стороны, конечно, имели их в виду.

Между Горбачевым и Бушем еще в бытность последнего вице-президентом у Рейгана неформальные отношения возникли в декабре 1987 года, когда Горбачев прилетал в Вашингтон подписывать договор о ликвидации ракет средней и меньшей дальности. Во время церемонии проводов Буш выразил желание сесть в машину Горбачева, что было необычно, и по дороге между ними завязался разговор, который Горбачев не раз вспоминал как «вышедший далеко за рамки обмена любезностями». Теперь он рассчитывал на встречу с президентом Бушем вскоре после его инаугурации 20 января 1989 года, но тот взял паузу, то ли под влиянием своего советника по безопасности Брента Скоукрофта и министра обороны Дика Чейни, которые все еще не верили в искренность советского генсека, то ли по складу характера — Буш сам себя называл человеком осторожным.

При каждой встрече с лидерами других западных стран, в частности с Тэтчер и Гельмутом Колем, Горбачев жаловался им на медлительность и недоверие со стороны Буша. Летом он принял в Кремле бывшего госсекретаря США Генри Киссинджера, которого за глаза называл Кисой, и доверительно поделился с ним наболевшим. В русском переводе книги Таубмана со ссылкой на мемуары Буша, которые тот написал совместно со Скоукрофтом, говорится о некоем личном письме Горбачева, которое по его просьбе Киссинджер якобы передал Бушу. Приводится и текст: «Я руковожу странной страной. Я пытаюсь вести свой народ в направлении, которого он не понимает, и многие не хотят идти в этом направлении. Когда я стал генеральным секретарем, я думал, что к настоящему моменту перестройка уже будет завершена. На самом деле экономическая реформа только началась… Для этого нужен продолжительный мирный период» (цитируется дословно по русской версии книги Таубмана).

При обсуждении рабочего варианта этой книжки в Горбачев-Фонде это место насторожило переводчика Горбачева Павла Палажченко: он не переводил такое письмо, и по самому своему стилю оно вряд ли могло быть написано Горбачевым. Палажченко не поленился созвониться с Таубманом, который еще раз перечел это место в английском и русском варианте своей книги и уточнил, что в английской версии никакое письмо, даже в форме «messege» не упоминалось. Оно странным образом возникло при переводе, а Скоукрофт, на свидетельство которого опирался Таубман, имел в виду, по-видимому, устный доклад Киссинджера, который тот ему сделал по результатам поездки.

С тогда еще вице-президентом Джорджем Бушем в 1988 году в Нью-Йорке. Расчет на то, что с ним будет легко, оказался неверен

[Архив Горбачев-Фонда]

Палажченко, который переводил все встречи Горбачева на высшем уровне и сам искушен в тонкостях дипломатии, к словам относится очень щепетильно, и это правильно. Письмо, если бы оно существовало в архивах, указало бы на слабость главы СССР слишком откровенно, но и в устной передаче это был крик о помощи, который Горбачев адресовал Бушу, а «Киса» тут вряд ли стал бы что-то выдумывать. Сам факт придания гласности Бушем и Скоукрофтом такого (пусть даже устного и преувеличенного) сообщения в 1999 году выглядел не очень красиво, их извиняет только важность той информации, которую мы можем отсюда почерпнуть. А именно, по понятным причинам избегая признаваться в этом публично, тем более внутри страны, Горбачев уже хорошо понимал возникшие перед ним проблемы, равно как и то, что без помощи США — лидера западного мира и самого богатого из государств этого мира — СССР было не обойтись.

В течение 11 месяцев 1989 года — до встречи Горбачева и Буша на Мальте, которая была выбрана как страна, не участвовавшая в военных блоках, политическая карта мира успела измениться так, как возможно только во времени «кайрос»: