Михаил Горбачев: «Главное — нАчать» - Леонид Васильевич Никитинский

Присутствовавшие при этом министр иностранных дел СССР Шеварднадзе, главный военный советник президента СССР маршал Ахромеев и другие были шокированы и впоследствии продолжали считать, что Горбачев неоправданно уступил. Свидетельство Шеварднадзе говорит о том, что эта позиция Горбачева не опиралась на решение Политбюро ЦК КПСС. Даже американские дипломаты считают, что Горбачев в процессе объединения Германии мог добиться больших уступок со стороны всего блока западных стран.

Гельмут Коль может быть доволен — Германия вновь стала единой

Июнь 1990

[Архив Горбачев-Фонда]

В Германии Горбачеву установят памятник где-то между Берлином и Дрезденом, но и то только через 30 лет. А советский народ, вопреки ожиданиям, встретил известие об объединении Германии довольно равнодушно, занятый в то время поиском продуктов. Однако на политических площадках «сдача Германии, за которую отцы и деды заплатили миллионами жизней», постоянно ставилась в упрек Горбачеву и стала важным аргументом для его противников справа, включая ГКЧП (в состав которого вошел в том числе маршал Ахромеев).

«Этот парень и есть перестройка»

Впоследствии в ответ на упреки в том, что он «отдал социалистические страны», Горбачев неизменно переспрашивал: «Кому отдал?» — и сам отвечал: «Германию — немцам, Польшу — полякам» и так далее. На самом деле проблема была даже не в том, что удержать их под своим влиянием насильно СССР уже не мог. Не НАТО «нарушило обещания и продвинулось на восток» — это восток Европы «продвинулся» в НАТО, опасаясь экспансии бывшей советской России. Судить за это бывшие братские страны можно тоже только с советских, сиречь имперских, позиций.

Спор бессодержателен, так как одобрять или поносить внешнюю (как, впрочем, и внутреннюю) политику Горбачева можно только с позиций ценностей, а о них, как и о вкусах, не спорят — их отстаивают, за них идут на жертвы, не оправдываемые рационально. Если, как записано в Конституции России 1993 года, высшая ценность — человек, его права и свободы, тогда это все было сделано, во всяком случае, из добрых намерений: «Хотели как лучше, а получилось как всегда» (Черномырдин, бессмертное). Если же высшей ценностью признается некая «государственность», тогда свобода — это зло, которое следует обуздывать (в легенде о великом инквизиторе у Достоевского этот спор полностью расписан, но не разрешен).

Как Горбачев — в 1989 году уже убежденный сторонник свободы — сумел просочиться в руководители крайне консервативного и милитаризованного СССР? На этот вопрос мы и пытаемся ответить целой толстенной книжкой. Но то, что для него всегда и с самого начала высшей ценностью оставался человек — это просто исторический, «медицинский», как сказал бы О. Бендер, факт.

Упрек, что Россия якобы мало получила за вывод войск, сомнителен — тут все зависит от того, кто и как будет считать. По соглашениям с СССР, ФРГ выделила на пребывание до вывода и на вывод советских войск 15 млрд марок — 12 млрд безвозмездно и 3 млрд в качестве беспроцентного кредита. Большая часть этих средств (7,8 млрд) должна была пойти на реализацию специальной жилищной программы, охватывавшей строительство четырех домостроительных комбинатов, которые должны были и дальше остаться работать в России. Суммы компенсаций были подсчитаны с чисто немецкой дотошностью, а то, что значительная часть этих средств, как и вывозимого вооружения и имущества, была разворована — так это не Горбачев делал, и даже уже не при нем.

Проект договора СССР — ФРГ, правка рукой Черняева

1989

[Архив Горбачев-Фонда]

Наверное, можно было заломить и дороже, но тогда не возник бы тот заработанный Горбачевым капитал доверия, который позволил уже ельцинской и путинской России и ее коммерческим компаниям заключить многочисленные торговые и другие взаимовыгодные сделки, и так продолжалось в течение как минимум 30 лет. Чего стоил один только трубопровод «Северный поток» (даже два).

Стремительное — в течение одного только 1989 года — бегство «призрака коммунизма» из всех так называемых стран социализма в Восточной Европе показало, что «социализм» там держался только на советских штыках. В отличие от СССР, где он был, что ни говори, экзистенциально выстрадан и оплачен миллионами жертв Гражданской войны, коллективизации и сталинских репрессий, которые теперь надо было признавать напрасными, в тех странах, где лояльные СССР режимы были установлены после Второй мировой войны, они и воспринимались, включая республики Прибалтики, как навязанные.

Вооруженное вмешательство в процесс откола стран Восточной Европы от социалистического лагеря, столкнувшись с массовым сопротивлением, обернулось бы большой кровью, разрывом в отношениях с западными странами и неизвестно чем в СССР (причем в каждой из его республик отдельно), а возможно, и третьей мировой войной.

Впрочем, сам Горбачев еще в начале 1989 года предполагал совсем иной ход развития событий в Восточной Европе. Получая информацию, в частности, от академического Института экономики мировой системы социализма, он исходил из того, что власть в этих странах сменится, но в пользу тех партий и лидеров, которые продолжат «строить социализм», пусть теперь какой-то другой. То есть в оценке стремлений бывших братских народов он заблуждался точно так же, как и в оценке чаяний своего собственного.

Никто и не отказывался от подлинного социализма, который в конечном счете есть просто разделяемая большинством политической нации эмпатия, сочувствие более слабым или тем, кому просто не повезло. Элементы такого социализма уже были внедрены во многих, если не во всех, «капиталистических» странах в виде социального страхования и пенсий, благотворительных, образовательных и других программ.

Горбачев грезил о «новом европейском доме» для всех. В частности, он представлял себе временное сохранение присутствия объединенной Германии в обоих блоках: НАТО и Варшавского договора — вплоть до момента, когда эти блоки, как ему виделось, утратят военное значение в связи с созданием принципиально иной структуры безопасности в Европе.

Было ли это чисто русской маниловщиной? Так ли Горбачев ошибался в своих проектах-прогнозах? Ведь Европа в самом деле в течение последующих лет в целом двинулась к объединению, созданию и укреплению общих политических и правовых институтов, к ликвидации паспортного контроля в Шенгенской зоне и даже к введению единой валюты. Это происходило уже без участия СССР, который, в противоположность Европе, распался, но большинство бывших советских республик старалось так или иначе участвовать в этих процессах.

Историк Иван Курилла в рамках зум-встречи в июле 2023 года объяснил, что внешняя политика всегда является не продолжением, а инструментом внутренней. Она как бы взглядом, отраженным