Михаил Горбачев: «Главное — нАчать» - Леонид Васильевич Никитинский

Война законов

Перечисленные прекраснодушные и технически безупречные законы запустили в 1990 году «парад суверенитетов» в виде принятия органами власти союзных республик — вслед за тремя прибалтийскими, которые сделали это еще в 1988–1989 годах — деклараций о суверенитете. Это еще не означало во всех случаях выхода из Союза ССР или такого намерения, но типовым пунктом деклараций было указание на то, что законы СССР действуют в союзных республиках лишь после одобрения их верховными советами или в той мере, в какой они не противоречат республиканским законам. В частности, в РСФСР декларация о суверенитете была принята 12 июня 1990 года (эта дата с тех пор считается праздничным «днем независимости»), в УССР 16 июля, в советской Белоруссии 27 июля, в Казахской ССР 25 октября. Наряду с этим аналогичные декларации приняли и некоторые автономии, заявившие о своем желании подчиняться законам СССР, а не соответствующих союзных республик.

Верховный Совет СССР ответил на «парад суверенитетов» еще одним законом от 24.10.1990 № 1748-I «Об обеспечении действия законов и иных актов законодательства Союза ССР». Он совсем короткий, что позволяет нам процитировать его почти полностью: «Законы, указы Президента СССР… изданные в пределах их полномочий, обязательны для исполнения всеми государственными и общественными органами, должностными лицами и гражданами на территории СССР. Если закон республики расходится с законом СССР, то впредь до заключения нового Союзного Договора действует закон СССР… Установление в республиках предварительных условий, каких бы то ни было других прямых или косвенных ограничений действия законов СССР… является незаконной попыткой ущемления суверенитета СССР и не влечет за собой никаких юридических последствий». «Последствия» тем не менее к тому времени были уже налицо.

Декларация о суверенитете РСФСР с подписью Ельцина хранится в Государственном архиве РФ

12 июня 1990

[Из открытых источников]

Когда в марте на заседании Съезда народных депутатов Александр Яковлев выступил с предложением об учреждении поста Президента СССР, его сразу поддержал Нурсултан Назарбаев — в то время депутат съезда и первый секретарь ЦК КП Казахстана. При этом он тут же предложил ввести президентские посты и в союзных республиках, чтобы «снять наметившиеся противоречия между идеей президентства и стремлением республик к расширению своей самостоятельности». «Не буду скрывать, — признается по этому поводу Горбачев в книге „Жизнь и реформы“, — в мои расчеты не входило создание президентских постов в союзных республиках. Это наполовину обесценивало все приобретения, которые мы связывали с повышением авторитета центральной власти. Соглашаясь дать Москве дополнительные прерогативы, республики тут же требовали „своей доли“. Но делать было нечего».

К этому времени в республиках прошли выборы в их собственные верховные советы, и победившие на них лидеры, которые часто одновременно оставались и депутатами Верховного Совета СССР, чувствовали себя там гораздо более уверенно, чем годом раньше. Тренд их легитимности стремился вверх, а легитимность Горбачева, пусть даже избранного мартовской сессией съезда на должность президента СССР, падала. Это станет еще более очевидно, когда в 1991 году председатели большинства верховных советов республик пойдут на прямые выборы на учрежденные посты президентов этих республик, а Горбачев останется президентом СССР, но избранным всего лишь депутатами Съезда.

Президентский совет, заменивший Политбюро, плохо понимал, что делать с Ельциным, но Горбачев пока был уверен, что управа на него найдется

17 октября 1990

[Архив Горбачев-Фонда]

«Над пропастью во ржи»: Горбачев и Нурсултан Назарбаев — фотография сделана в Казахстане за полгода до «развала» СССР

Лето 1991

[Архив Горбачев-Фонда]

В ответ на попытки команды Горбачева создать новые институты на уровне СССР его оппоненты с такой же скоростью создавали их на уровне республик. В результате ни там, ни тут никаких институтов не получалось, возобладала неопределенность, не позволявшая что-то создавать, выходило только разрушать, перестреливаясь формальными «законами». Реальное же их действие зависело только от перевеса политических сил и в конечном счете от того, чьей власти захотят подчиниться руководители и штат министерств и ведомств, в первую очередь «силовых» (такого слова тогда еще не было), Центрального (или уже не центрального?) банка, а в конечном итоге судебных органов.

В 1990 году за отсутствием формальных продолжали как-то работать лишь неформальные «институты», обладающие к тому же очень короткой «жизнью», — в виде договоренностей и коалиций, а они теперь чаще всего складывались не в пользу Горбачева.

Горбачев часто употреблял — как «в моменте», так и в мемуарах — слова «революционные» (преобразования) и «революция» в аллегорическом и даже романтическом смысле, сравнивая перестройку со все еще любезной его сердцу Октябрьской революцией 1917 года. А в точном смысле слова «революция» означает прерывание преемственности правового режима, законности. Опираясь на «волю народа», то есть реальную или подразумеваемую легитимность, восходящая в республиках политическая власть просто отказывалась подчиняться законам прежней и посылала ее вместе с ее законами по адресу, хорошо известному советским людям всех национальностей, который иной раз использовался и Михаилом Сергеевичем.

Оформляемые законодательными решениями ходы команды Горбачева, при всей их радикальности и замысловатости, а то и лукавстве, все же не выходили за рамки преемственности права. А ходы оппонентов на уровне республик предпринимались заведомо вне правового поля СССР. Они конструировали уже другие государства. Горбачев в 1991 году будет пытаться спасти то, что оставалось от СССР, в рамках его правовой преемственности, а учредители будущих самостоятельных республик, не находя для себя подходящего, по их мнению, места внутри этого процесса, в конце концов просто перевернут шахматную доску заведомо незаконным образом. Но это история — всегда политический, но далеко не всегда правовой процесс. Как ста годами раньше заметил по этому поводу Василий Ключевский, «юрист или только юрист ничего не поймет в российской истории».

Глава 24

Личность без роли (1990)

«Смерть автора»

Вслед за главой о «парадах» приходит на память первомайская демонстрация 1990 года на Красной площади. С марта уже президент СССР, но пока еще и Генеральный секретарь ЦК КПСС, Горбачев стоял на трибуне Мавзолея между председателем Совмина СССР Рыжковым и Гавриилом Поповым — одним из сопредседателей Межрегиональной депутатской группы. Профессор и известный экономист Попов был приглашен на Мавзолей в качестве мэра столицы, поскольку, оставаясь депутатом СССР, был избран также в Моссовет, где,