Обычные люди: 101-й полицейский батальон и «окончательное решение еврейского вопроса» - Кристофер Браунинг

продолжительности участия подразделений полиции порядка в массовых расстрелах евреев, не предоставляя деталей. Совсем иная ситуация с документами с севера СССР – здесь в нашем распоряжении, напротив, нет общего обзора, зато имеется необычайно яркое описание одной из операций 11-го полицейского батальона, который с начала июля 1941 года дислоцировался в районе Ковно (Каунаса). Его 3-й роте была поручена охрана Ковенского гетто{40}. В середине октября батальонный командующий с двумя ротами 11-го батальона и двумя ротами литовской вспомогательной полиции был направлен в Минск. Офицер оперативного управления 707-й дивизии безопасности поставил перед полицейскими задачу (впоследствии те заявляли, что это была первая из всего двух подобных акций). Необходимо было казнить всех евреев в поселении Смолевичи, расположенном к востоку от Минска, чтобы устрашить гражданское население и предостеречь его от помощи партизанам. По словам командира батальона, он стал протестовать, но офицер оперативного управления и командующий дивизией сказали ему, что от полиции требуется лишь обеспечить оцепление, а расстрелами займутся литовцы. Расправа в Смолевичах была проведена согласно приказу.

В конце октября две роты полиции порядка и их литовские подручные получили от командования вермахта приказ ликвидировать всех евреев в городе Слуцке, расположенном к югу от Минска. Его население составляло примерно 12 000 человек, треть из них – евреи. И на этот раз акция оправдывалась как мера устрашения ради сохранения жизней немецких солдат. События 27 октября в Слуцке описаны в рапорте, который глава немецкой гражданской администрации города направил своему начальнику Вильгельму Кубе в Минск:

Слуцк, 30 октября 1941 г.

Районный комиссар Слуцка

Генеральному комиссару в Минске

Тема: акция против евреев

Относительно изложенного мною по телефону 27 октября 1941 года письменно докладываю Вам следующее:

Утром 27 октября примерно в 8 часов из Ковно (Литва) прибыл обер-лейтенант 11-го полицейского батальона. Он представился адъютантом командира батальона полиции безопасности [так в тексте]. Обер-лейтенант заявил, что полицейскому батальону поставлена задача в течение двух дней провести ликвидацию всех евреев города Слуцка. Вскоре сюда прибудет командир батальона с силами, состоящими из четырех рот, две из которых относятся к литовским вспомогательным частям, и акция должна будет начаться немедленно. На это я ответил обер-лейтенанту, что в любом случае обязан прежде всего обсудить акцию с командиром. Примерно через полчаса полицейский батальон прибыл в Слуцк. Как я и просил, незамедлительно по прибытии состоялся разговор с командиром батальона. Первым делом я объяснил командиру, что вряд ли удастся провести акцию без предварительной подготовки, так как все [евреи] уже отправлены на работы и может возникнуть неразбериха. Ему следовало уведомить о предстоящей акции по меньшей мере за сутки до ее начала. Я попросил его отложить акцию на один день. Однако он отклонил мою просьбу, заметив, что ему предстоит провести акции в городах по всей округе, а на Слуцк отведено всего два дня. По истечении этих двух дней Слуцк должен быть полностью очищен от евреев. Я сразу же заявил самый решительный протест, подчеркнув, что ликвидацию евреев нельзя проводить произвольно. Остающиеся в городе евреи – это по большей части ремесленники и их семьи. Без этих ремесленников невозможно обойтись, поскольку они совершенно необходимы для поддержания хозяйственной жизни. Кроме того, я обратил его внимание на то, что среди белорусов попросту не найти квалифицированных рабочих и по этой причине полная ликвидация евреев приведет к параличу всех важных предприятий. В конце нашего разговора я упомянул о том, что ремесленники и квалифицированные рабочие в силу своей незаменимости имеют на руках необходимые документы и что этих евреев нельзя забирать с рабочих мест. Мы пришли к соглашению, что все евреи, которые еще остались в городе, и в особенности семьи ремесленников, ликвидация которых также казалась мне нежелательной, вначале будут отправлены в гетто для проведения селекции. Заниматься ею будут двое моих подчиненных. Командир не выразил ни малейшего несогласия с моей позицией, поэтому я искренне полагал, что акция будет проходить в соответствии с нашими договоренностями.

Уже через несколько часов после начала акции выявились серьезные проблемы. Выяснилось, что командир отнюдь не следует тому, о чем мы договорились. Вопреки нашему соглашению, всех евреев без исключения забирали с заводов и из мастерских и увозили прочь. Какая-то часть евреев проходила через гетто, и там мне многих удалось отсортировать из общей массы, но большую часть погрузили на грузовики и без дальнейших проволочек ликвидировали за городом. Полдень едва миновал, а со всех сторон уже начали поступать жалобы на то, что мастерские не могут продолжать работу, поскольку оттуда забрали всех специалистов-евреев. Так как командир отбыл в Барановичи, я после долгих поисков смог связаться с его заместителем, капитаном, и потребовал немедленно прекратить акцию, поскольку она проводится вопреки моим указаниям, а ущерб, который уже нанесен нашему хозяйству, невозможно возместить. Капитан был очень удивлен моей позицией и пояснил, что от командира им было получено указание очистить город от всех евреев без исключения – так же, как это было сделано в других городах. Проведение чистки было необходимо по политическим причинам, и экономические соображения еще нигде не принимались в расчет. После моего энергичного вмешательства к вечеру он все же остановил проведение акции.

Что касается самой акции, я с глубоким сожалением должен подчеркнуть, что она граничила с садизмом. Во время акции город представлял собой ужасающую картину. С неописуемой жестокостью со стороны немецких полицейских, а также – и в особенности – литовцев евреев, а равно и белорусов вытаскивали из их жилищ и сгоняли в общую массу. Стреляли по всему городу, и на отдельных улицах грудами валялись тела убитых. Белорусам было крайне сложно спастись от облавы. Помимо того что евреи, среди которых были и ремесленники, подвергались ужасающе варварскому обращению в присутствии белорусов, последних также избивали дубинками и прикладами. Это уже нельзя назвать акцией против евреев; происходящее больше напоминало революцию. Я, как и все мои подчиненные, весь день находился в гуще событий, чтобы спасти то, что еще можно было спасти. Не раз мне приходилось буквально выгонять сотрудников немецкой полиции, а также литовцев из мастерских, угрожая им револьвером. Мои собственные жандармы получили такое же указание, но из-за беспорядочной стрельбы им нередко приходилось убираться с улиц, чтобы их самих не пристрелили. Все происходящее в целом представляло собой более чем безобразное зрелище. К вечеру на улицах стояло множество запряженных лошадьми подвод без возничих, так что мне пришлось немедленно поручить городской управе заняться этим. Впоследствии выяснилось, что это были еврейские подводы, использовавшиеся армией для перевозки боеприпасов. Евреев просто сняли