Рожденные в черноте. Африка, африканцы и становление современного мира, 1471 год — Вторая мировая война - Howard W. French

диверсификации отношений, которые были бы в пределах досягаемости где-то у западноафриканского побережья. И эта гораздо более ограниченная цель интригующе предвосхищает и предвосхищает то, что сами иберы попытаются создать своими морскими экспедициями в Африку на протяжении большей части XV века. Их целью был обход подконтрольных мусульманам земель в Магрибе в поисках новых источников богатства, а также, возможно, в поисках союзников среди чернокожих в том регионе, который они иногда считали Эфиопией.

* С тех пор археологи установили, что Тимбукту старше Дженне.

† Проблематичное представление о чем-то, называемом Черной Африкой , настолько глубоко укоренилось в нашей культуре, что его трудно избежать, не говоря уже о том, чтобы преодолеть. В том виде, в котором оно чаще всего используется, оно примерно совпадает с представлением о том, что большая часть континента состоит из бессмысленно враждующих племен, не знающих ни грамоты, ни истории, - взглядами, с которыми эта книга сталкивается лицом к лицу. Как термин, "Черная Африка" также сильно преувеличивает расовые различия между обществами, расположенными по обе стороны пустыни Сахара, упуская из виду их неоднородность.

‡ В целом, ислам не стал массовой религией в Сахеле до тех пор, пока в XIX веке регион не охватила серия реформаторских движений.

§ Это условное обозначение, до сих пор широко используемое в Китае, где цифра 10 000 является метафорой чего-то почти бесчисленного или бесконечного.

¶ Эта группа иногда называется по-разному, в том числе Малинке, Манден, Мандинг и Мандинго.

 

2

.

ЧЕРНЫЙ КОРОЛЬ, ЗОЛОТОЙ СКИПЕТР

Стоит отметить, что некоторые историки и антропологи относятся к легенде об Абу Бакре II с большим скептицизмом, а некоторые даже утверждают, что история об обреченном открытии океана была не более чем прикрытием для резкой смены в линии малийской императорской преемственности, которая, возможно, включала насильственную борьбу за власть или государственный переворот. Однако не стоит больше строить догадки о тайнах Абу Бакра II, поскольку Манса Муса действовал, руководствуясь теми же побуждениями, которые мы предположили для обреченных на гибель сахельских путешествий, когда он предпринял 3500-мильное сухопутное паломничество в Каир. Именно там он оставил в анналах истории историю об исследовательской попытке своего предшественника. Муса пришел к власти в 1312 году - время, которое историки считают золотой эпохой Мали. В период своего расцвета империя контролировала узел трех важнейших речных долин Западной Африки: Сенегала, Гамбии и, что самое важное, Нигера. Совокупное население подданных и вассалов Мали могло достигать пятидесяти миллионов человек - впечатляющая цифра для мира той эпохи. Добыча золота процветала. Если Гана в основном полагалась на золотые прииски в местечке Бамбук, с которым связывали западные караванные пути, ведущие в Марокко, то Мали диверсифицировала свои источники золота и смогла значительно увеличить добычу. Помимо Бамбука, уже ставшего к тому времени древним источником металла, Мали получала руду в еще более обильных количествах из места под названием Буре, расположенного в лесных угодьях к юго-западу от Дженне, которые контролировались немусульманами, платившими империи дань золотом. Мали также начала расширять свои сети торговли золотом еще дальше на юго-восток, осваивая добычу в районах, контролируемых этническими группами акан на территории современной Ганы - название, принятое бывшей британской колонией Золотой Берег после обретения независимости, а не в связи с империей Гана, о которой говорилось выше.

Помимо золота, каждая из трех крупных суданских империй, сменивших друг друга и контролировавших важнейшие речные долины и саванну к югу от Сахары - Гана, Мали и Сонгай (эта империя рассматривается ниже), - агрессивно вела торговлю рабами. Часть рабов приобреталась для внутренних нужд (т. е. использовалась в армиях, в администрации и для работы), а часть продавалась туарегам и берберам, которые отправляли их в рабство в Северную Африку и за ее пределы. " Император мог обеспечить свою долю в торговле золотом и рабами легче, чем извлечение прибавочного продукта из "своего" народа. Он мог использовать прибыль от торговли для покупки рабов, которые могли сражаться от его имени, а также производить продукцию. Его богатство и военная сила могли привлечь поддержку молодых людей, которые оторвались от своей родственной группы или искали альтернативу ей", - пишет историк континента Фредерик Купер в книге "Африка в мире: Капитализм, империя и национальное государство". Купер говорил о Гане, но его наблюдение в равной степени относится к любой из этих суданских империй, и эта глубоко переплетенная экономическая подоплека золота и рабства, как мы увидим, будет иметь глубокие последствия для нашей истории - то есть для зарождения трансатлантической работорговли, начавшейся в начале XVI века.

Вместо того чтобы продолжать осуществление дорогостоящих мечтаний Абу Бакра II, вновь попытавшись совершить, казалось бы, невозможное на море, Муса в 1324 году отправился в Египет и Мекку, после двенадцати лет пребывания у власти. Хотя ему было еще только за тридцать, он был одержим идеей собственного геополитического гамбита : диверсифицировать внешние связи Мали. При этом он заменял смелую дипломатию лунным подходом, приписываемым его предшественнику в качестве решения, по сути, одной и той же проблемы. Муса должен был сохранить тесные отношения с империей Маринидов, конечных преемников Альморавидов, которые контролировали весь Магриб и тем самым сдерживали малийскую торговлю. В то же время он надеялся ослабить полную зависимость Мали от Северной Африки, наладив прочные связи с Египтом, которым в то время правили мамлюки, тюркский султанат, находившийся на пике своего престижа в исламском мире.

Манса Муса прибыл в Каир верхом на лошади 18 июля 1324 года, " под очень большими знаменами или флагами с желтыми символами на красном фоне". Как следует из дальнейшего изложения, эта дата, о которой не помнит практически никто, кроме историков средневековой Африки, заслуживает рассмотрения как один из важнейших моментов в становлении атлантического мира. Причины этого не столько связаны с тем, что сам Муса мог вообразить, а тем более предвидеть, сколько с тем, как непредвиденные последствия его дипломатии проявились на величайшей из мировых сцен.

Сам по себе удивительный приезд Мусы в Каир на трехмесячное пребывание по пути в Мекку был наполнен огромным драматизмом, настолько, что даже два поколения спустя о нем, как говорят, все еще говорили в Египте и далеко за его пределами. Никто никогда не был свидетелем таких сцен помпезности и щедрости, что создало репутацию самого богатого человека в истории, которая преследует этого малийского лидера и по сей день. Даже при беглом просмотре самых основных свидетельств легко понять, почему: Муса сопровождала делегация