Рожденные в черноте. Африка, африканцы и становление современного мира, 1471 год — Вторая мировая война - Howard W. French

Абу Бакра все же есть логические элементы, которые убедительно говорят в пользу его серьезного восприятия. Во-первых, благодаря времени, проведенному на Канарских островах у берегов Западной Африки, мы знаем, что Колумб открыл существование на определенной широте мощных ветров и океанских течений, которые циркулируют против часовой стрелки и стремительно уносят корабли на запад. В водах у прибрежной зоны Западной Африки, контролируемой Мали Абу Бакра II, преобладают именно эти эффекты, что помогает понять возможный рассказ выжившего о большой реке, бурно текущей посреди океана. Действительно, чуть севернее этой крупной системы, которую в наше время стали называть Канарским течением, находится не менее крупное и мощное течение по часовой стрелке, которое увлекает все на своем пути в восточном направлении. По сути, эта система помогает объяснить, почему европейцы веками считали, что плавание на запад через океан не только нецелесообразно, но и самоубийственно.

Другие причины не спешить отвергать этот рассказ связаны с тем, что мы знаем о средневековой науке в исламском мире, а также со сложной геополитикой тех времен. Правители Мали совершали паломничества в Мекку с середины XIII века, и на протяжении всего этого периода они также отправляли посольства в Каир и другие города арабского мира. На Ближнем Востоке, в отличие от Европы той эпохи, круглость Земли считалась несомненной, по крайней мере, со времен работ аль-Масуди, арабского географа и историка X века. Поэтому идея океанских открытий для африканцев или, по крайней мере, вынашивание таких амбиций кажется не таким уж слепым прыжком в неизвестность, как это было бы даже столетие спустя для португальцев и испанцев.

Упорство такого рода, какое приписывают Абу Бакру II, по-прежнему требует мощных мотивов. Здесь легко представить, что во времена Абу Бакра правитель, владеющий такими огромными запасами золота, стремился бы преодолеть зависимость своего королевства от берберов, которые правили Северной Африкой и через руки которых проходил почти весь драгоценный металл, но, предположительно, только после значительной наценки.

Стремление устранить так называемого посредника, чтобы максимизировать прибыль Мали, было бы нормальной целью, но помимо этого существовали и другие возможные стимулы. Мали возникло как государство в начале XIII века на основе политического пакта между кланами языковой группы манде. ¶ На начальном этапе существования империи оно имело общие черты со своей долгоживущей предшественницей Ганой: это было этническое государство, в котором существовало кастовое деление, а его элита наряду с исламом исповедовала религию африканских предков. Однако уже ко второму поколению своего существования ее правители начали завоевывать и поглощать другие народы, не относящиеся к малинке, расширяя радиус своего влияния, быстро превращая экспансионистское Мали в богатое разнородное царство. С такой же готовностью он также начал более широкое и более активное обращение в ислам. Этот последний выбор, вероятно, был не только вопросом духовности, но и прагматической адаптации к меняющейся политике региональной торговли и безопасности.

Обращаясь в ислам - восходящее религиозное движение, имевшее ярко выраженные универсалистские устремления, - правители Мали, по сути, преследовали две цели. С одной стороны, они стремились повысить свою легитимность среди завоеванных и поглощенных ими народов. Как и большинство империй, особенно на стадии становления, это означало создание различных форм космологического бахвальства. Клан, стоявший в центре малийской власти, Кейтас , зашел так далеко, что заявил о своем прямом происхождении от Билала, черного спутника пророка Мухаммеда и первого муэдзина ислама, чьей обязанностью было призывать к молитве первое поколение мусульманских верующих.

В то же время более глубокая приверженность исламу, чем ранее демонстрировала Гана, помогла Мали занять выгодное положение в широком мире. В середине XIV века знаменитый североафриканский историк и путешественник по миру Ибн Баттута с одобрением описывал культ, который он наблюдал у малийцев, следующим образом: " Люди выходят, одетые в свои белые одежды, к месту молитвы, которое находится рядом с дворцом султана. Султан пришел верхом, с проповедником и юристами перед ним, возгласил "Нет бога, кроме Аллаха, и Аллах велик"".

Благодаря развитию сетей бизнеса и обучения принятие ислама торговцами Малинке укрепило доверительные отношения с теми, кто контролировал североафриканские торговые сети. Гибкая форма, которую приняла религия в регионе, в то же время способствовала ее распространению среди простых людей. Неверующих не считали нечестивцами, а, скорее, просто невеждами. Считалось, что Бог даст им время, чтобы они постепенно изменили свои взгляды.

При всем этом лидеры Мали, тем не менее, прекрасно понимали, что сама по себе приверженность исламу, каким бы энтузиазмом они ни руководствовались, далеко не всегда была достаточной гарантией их безопасности. Менее чем за два столетия до возникновения Мали Гана заплатила окончательную цену за свою изоляцию и зависимость от верблюжьих торговцев с севера. Ее могущество рухнуло после 1076 года, когда берберы Альморавиды, ревностные мусульманские аскеты из Северной Африки, захватили у Ганы контроль над Аудагхустом, важнейшим южным пунктом транссахарской торговли золотом. Придерживаясь сурового вероучения, которое историк Дэвид Леверинг Льюис назвал "непоколебимым кораническим буквализмом, направленным на распространение "праведности"", Альморавиды вскоре после этой победы захватили южную Иберию. Именно вмешательство этих африканцев обеспечило доселе уязвимое присутствие ислама в Европе еще на четыреста лет. Очевидным двойным уроком гибели Ганы стало то, что правители империй в Западном Судане больше никогда не смогут выбирать между амбивалентным отношением к исламу и геополитической отстраненностью. Хотели они того или нет, но их регион был навсегда втянут в сгущающуюся паутину связей с центрами власти к северу от Сахары и за ее пределами, со всеми вытекающими отсюда выгодами и опасностями.

Единственный сохранившийся письменный отчет о попытке Абу Бакра исследовать океан, предоставленный в Каире его преемником Мансой Мусой, содержит важную деталь: в состав его экспедиционного флота входили многочисленные лодки, доверху набитые золотом. Среди множества возможных мотивов для перевозки такого ценного груза выделяются два: один - оценить новые рынки сбыта драгоценного металла в неизвестных землях, ожидающих открытия где-то за океаном, а другой - поразить правителей этих далеких стран огромным богатством Мали и тем самым завоевать их уважение. Все это, действительно, очень близко к известным мотивам Манса Мусы во время его каирской миссии. В то же время нет необходимости и даже бесполезно представлять, что обреченные на гибель исследователи Мали искали что-то хотя бы отдаленно похожее на Америку или тем более на истинную цель Колумба - Индию. Достаточно знать, что правители Мали к тому времени уже прекрасно понимали, что на дальних берегах Средиземного моря лежит другая земля - Европа. Их попытка открыть запад могла быть просто направлена на поиск чего-то аналогичного: новых территорий для торговли и