Под красно-золотым знаменем. Осада Балера - Сатурнино Мартин Сересо

8 июля лидер мятежников Сирило Гомес Ортис направил нам письмо с просьбой приостановить военные действия, чтобы люди могли отдохнуть от непрерывных боев. Этот человек решил показать свою щедрость и, сославшись на информацию от дезертиров о том, что мы страдаем из-за нехватки продуктов, он предложил нам все, что нам может понадобиться, и предложил послать для этого двух безоружных солдат. В качестве подтверждения серьезности предложения он отправил с письмом небольшую коробку сигарет для капитана и сладости для каждого из солдат.

Приостановка была согласована (и никто не нуждался в ней больше, чем мы) до наступления темноты, после чего стрельба могла начаться снова. Мы поблагодарили Ортиса за его любезное предложение и сообщили ему, что у нас достаточно всех видов провизии и в обмен на его любезность послали ему бутылку хереса, чтобы он мог выпить наше здоровье, и различные мелкие подарки.

В согласованное время военные действия возобновились и больше не прерывались в течение всей осады. Противник прибегал к любым средствам, чтобы добиться нашей капитуляции. Видя, что известие об их победах по всему острову не повлияли на нас. они пытались запугать нас сетью окопов, которые окружили нас; затем они прибегли, как только что упоминалось, к вежливым предложениям и, ничего не добившись этим, они пытались напугать нас громкой игром труб, которые, непрерывно звуча на разных расстояниях, должны были указывать на присутствие очень больших сил. Этот метод, который уже использовался в ряде кампаний военной истории, так и не достиг своей цели.

Они также добавляли к этому самые страшные угрозы и (больно об этом писать) мерзкую наглость стаи предателей из нашей собственной армии, которые постоянно кричали, что мы обманули отряд, что мы приведем его к гибели, а дело наше проиграно и так далее с тем же эффектом, призывая наших солдат дезертировать, а не то по своей глупости они погибнут в церкви, что (оставляя офицеров защищать себя, если те этого захотят), они должны спасти свои собственные жизни, что им гарантируют хорошее обращение и что они получат все преимущества, дезертировав в лагерь противника. Против этого слов прочные стены и амбразуры были совершенно бесполезны; здесь могла помочь только постоянная бдительность.

18-го числа рядовой, Хулиан Гальвете Итурменди, был тяжело ранен, а 31-го скончался вследствие ранения. Христианские обязанности, которые мы были обязаны ему посвятить, потребовали создания еще однго печального атрибута – кладбища.

18-го также мы получили письмо, адрессованное военно-политическому губернатору и брату Гомесу Карреньо. Его подписал коллега последнего, монах Леонсио Гомес Платеро. Он посоветовал нам сдаться, убеждая нас сложить оружие перед предводителем Каликсто Вильякорта, который с радостью примет нас в Катипунане, добавив, что к нам будут относиться с особым почетом и немедленно отправят в Испанию, как это уже имело место с остальными отрядами, почти все из которых сдались без боя. Письмо было любезно написано с определенным красноречием, подобным тому, которое использовали исповедники на смертном одре. Мы не ответили на него.

Но срочное сообщение, которое мы получили на следующий день, 19 июля, от Вильякорты, не могло рассматриваться таким же образом. Он писал:

«Я только что прибыл с тремя колоннами под моим командованием и, зная о бесполезном сопротивлении, которое вы оказываете, я сообщаю вам, что, если вы сложите оружие в течение двадцати четырех часов, я буду уважать вашу жизнь и имущество, обращаясь с вами со всем уважением. В противном случае я заставлю вас сделать это без всякого сострадания и возложу на офицеров всю ответственность за каждый возможный смертельный исход.

Отправлено из моей штаб-квартиры 19 июля 1898 года.

Каликсто Вильякорта».

На следующее утро мы направили ему следующее: «Сегодня в полдень истекает срок, установленный в вашей угрозе. Офицеры не могут нести ответственность за гибель людей. Мы едины в решимости выполнить свой долг и вы должны понять, что если и овладеете церковью, то это произойдет только тогда, когда в ней не останется никого, кроме мертвых тел – смерть предпочтительнее бесчестия».

И действительно, мы предпочитали смерть.

IV

С 20-го июля по 30-е сентября

Перестрелка нарастает. – Артиллерия обороняющихся. – Письма врага. – Попытка нападения. – Религиозные послания. – Дисциплинарное наказание. – Потери растут. – Бери-бери. – Смерть монаха Карреньо. – Героизм Ровиро. – Письмо от Депюи де Ломе. – Больше доказательств катастрофы. – Этого не может быть!

Постоянный огонь врага, порой яростный и непрерывный, как будто они пытались любым путем уничтожить нас или заставить покинуть убежище а иногда – редкий и обдуманный, как будто они хотели только напомнить нам о приближающемся и неминуемом конце, растущее число жертв, появление болезни, симптомы которой были очень тревожными, раздражающие письма, предупреждения и советы, измена, которая никогда не спит и печальная ситуация Матери-родины, которая становилась все более и более ясной для нас, составляют картину семидесяти двух дней осады, о которых я и расскажу в этой главе.

В двенадцать часов пополудни 20-го числа истекло время, назначенное Вильякортой и немедленно по всей линии противника разразился яростный огонь, который продолжался до следующего утра. Чтобы сэкономить патроны и подстрекнуть противника к атаке, мы решили не отвечать на его огонь, но, видя, наше молчание, Вильякорта, вместо того чтобы послать эти «колонны под его командованием», послал нам другое послание, в котором говорилось, что он больше не будет бесцельно расходовать порох и что он не снимет осаду, даже если она продлится три года. «Я не покину Балер», – сказал он, – «пока я не заставлю вас сдаться». Уместно заметить, что, пока мы читали о его намерении не тратить больше порох напрасно, стрельба продолжалась непрерывно.

Со своей стороны, в то время, как мы были твердо настроены экономить боеприпасы, мы приложили ряд усилий, чтобы обеспечить аккомпанимент для этого шума. Мы нашли в церкви несколько старых пушек. Я не знаю, сколько им было лет, ни по какой причине они там оказались. Также не нашли никаких следов лафетов и других орудийных принадлежностей, а поскольку для пушки не было и пороха, можно утверждать, что мы изобрели своего рода артиллерию.

Мы разобрали несколько ракет и опустошили часть патронов к винтовкам «Ремингтон», смешали полученные таким образом взрывчатые вещества и, выбрав одно из самых маленьких орудий, зарядили его более чем достаточным количеством этой смеси и ядрами.

Установив вручную это орудие в одну из амбрузур, которые мы сделали в фундаментной стене монастыря, закрепили дульную часть, используя прочную веревку, а казенную часть привязали к одной из сохранившихся балок пола.Это позволило нам изменять