Под красно-золотым знаменем. Осада Балера - Сатурнино Мартин Сересо

Приятные новости, если наказание преступника может доставить удовольствие, достигли нас через этих священников. Хайме Калдентей, чье предательство способствовало нападение, которое едва не положило конец нашей обороне, был убит, и это произошло в тот момент, когда он демонстрировал свою враждебность к нам. На следующий день после дезертирства он хотел выстрелить в нас из пушки и при этой попытке погиб от одной из наших пуль.

В ходе событий в человеческих судьбах часто случаются совпадения, столь странные, что заставляют даже самых неверующих, самых скептичных думать о высшей и неумолимой справедливости, справедливости Божественного Провидения.

С 20 августа по 25 сентября не было никаких примечательных событий, достойных упоминания. Стрельба продолжалась и у нас было несколько раненых, но никто из них серьезно. 25 сентября «незваный гость», о котором я раньше уже говорил, и чем больше мы пытались предотвратить его приход, тем больше мы способствовали его разрушительным действиям, заявил о своей первой жертве, что было неизбежным.

Усталость от осады, нехватка и плохое состояние нашего рациона, постоянное моральное напряжение, испорченный воздух и плохие гигиенические условия, которым мы подвергались, постоянная стрельба, недостаточная чистота, палящее солнце и влажные ветра неизбежно должны были вызвать смертельную эпидемию, от которой у нас не было никакой защиты.

Болезнь, которая сейчас набросилась на нас, ужасна не только по своему результату, но и по причине постоянного продвижения, которое она совершает, пожирая и уничтожая свою жертву. Она называется бери-бери и начинает свое вторжение через нижние конечности, которые распухают и перестают двигаться, покрываясь отвратительными опухолями. Приступу предшествует чрезмерная слабость и судороги.

Оно продолжает развиваться и прогрессировать до тех пор, пока, достигнув определенных органов, не приведет к смерти в ужасных страданиях.

Бывший священник из Балера, монах Кандидо Гомес Карреньо, был его первой жертвой. Он умер 25 сентября, в семьдесят седьмой день осады, и в тот день, когда мы получили первые достоверные известия о капитуляции Манилы, узнав об этом благодаря уловке врага.

Когда стало известным, что Карреньо умирает, к нам явился некий Педро Арагон, житель Балера, известный как «муж Сенаиды», умолявший разрешить ему поговорить со священником. Он сообщил нам, что был заключенным в Маниле из-за причастия к нападению на отряд Мота; но был освобожден после капитуляции города и что ему было поручено рассказать об этом и других важных делах священнику и узнать, не сможет ли тот убедить нас сдаться.

Ему ответили, что монах Кандидо болен и не может его видеть, но он может подождать и поговорить со священником Хуаном Лопесом. Он сказал: «Очень хорошо» и немного подождал, а потом заплакал и. когда священник не появился, он начал подозревать, что что-то не так и побежал прочь.

30 сентября от дизентерии умер еще один солдат, Франсиско Ровира Момпо, который за свою храбрость и превосходный характер заслуживал лучшей судьбы. Этот доблестный человек был тяжело болен, его ноги отказали, потому что он также страдал от бери-бери, но когда однажды огонь противника настолько усилился, что мы считали атаку неминуемой, он попытался подняться, но не смог. Тогда он пополз по земле и расположился возле дыры в одной из дверей. Там примкнул штык и, растянувшись на земле, ждал, когда появится противник.

Все это время доказательства несчастий, которые постигли Отчизну, продолжали множиться. В тот же день, 30-го, мы получили письмо от гражданского губернатора Нуэва-Эейха, сеньора Дюпюи де Ломе, в котором он сообщил нам о потере Филиппин. Лас Моренасу, который сказал, что лично знает сеньора де Ломе, ничего не оставалось, как признать, что если бы он при других обстоятельствах получил такое письмо с просьбой о деньгах, он отправил бы их, не колеблясь ни минуты, потому что письмо, с которым он ознакомился, несомненно, было подлинным.

За этим последовали слухи о капитуляции майора дона Хуана Хенова Итурбиде, капитана дона Федерико Рамиро де Толедо и других, имен которых я сейчас не помню. Некоторое время спустя они сообщили нам, что майор Себальос, дислоцированный в Дагупане, сдался с 50-ю солдатами; что генерал Аугусти сдался в Маниле, потому что его жена была захвачена тагалогами и о других событий такого рода.

Новости завершались письмом викария Паланана, монаха Мариано Хиль Атьенса, в котором подводились итоги и подтверждалось все, о чем сообщалось, что Архипелаг был потерян и теперь не было смысла в нашей дальнейшей обороне и что мы должны немедленно сложить оружие без опасений и сомнений, потому что к нам будут относиться со всем уважением.

Следует признать, что такое количество разных свидетельств могло быть более чем достаточным, чтобы убедить кого-либо в истинности этих историй. Но мы знали, что враги из-за их самоуверенности стремились заставить нас сдаться и это подтверждало наше убеждение в том, что все, что мы слышали, было воображаемым, сфальсифицированным, выдуманным для того, чтобы обмануть нас.

По этой причине, когда они заявили нам, что у них есть ряд сдавшихся, мы ответили, что пусть они выведут этих людей, чтобы мы могли их увидеть, но они отказались, заявив, что мы хотим оставить их у нас, как это уже случилось с монахами. В связи с этим, мы не отдали должное ни письму губернатора Нуэва-Эейха, ни официальным сообщениям, ни чему-либо еще. Мы не могли представить, что наше владычество могло быть так легко потеряно.

Мы не могли даже допустить столь быстрого и поразительного падения, как это.

V

С 1 октября по 22 ноября

Раненые. – Смерть моего друга Алонсо. – Я принимаю командование подразделением. – Гигиенические меры. – Ночные дежурства. – Новые предупреждения. – Жертвы. – Деревянная обувь. – Смерть капитана дона Энрике Лас Моренаса. – Ситуация

Начало осени 1898 года было для нас печальным. Природа, которая на этих землях демонстрирует щедрую роскошь, не могла предстать перед нами с теми золотыми оттенками, которые в других странах являются предшественниками меланхоличных дней ноября, ни один лист не упал с деревьев, если только не были срезаны пулями, которыми мы обменивались с врагом – стрельба была яростной время от времени или редкая, но никогда не прекращалась, в воздухе не было видно ни одной птицы, которая объявляет о зимней миграции, но у нас произошло печальное совпадение с осенью других стран, начался другой вид угасания, угасания наиболее удручающего.

Подобная мертвецам бледность, следствие усталости и голода, начинала накладывать на нас всех признаки явного угасания, которое скоро должно было привести нас в могилу; необъяснимый холод, который временами